Ее прикосновение вызвало у него негодование и увеличило гнев. Но он внял ее словам и сосредоточился на ощущении этой любимой руки, чьи ласки принесли ему столько утешения и восторга. Он дал ей стать для него якорем, вспомнив, как ярость заставляла его поступать опрометчиво, как его гнев сыграл на руку врагам. Он делал медленные, глубокие вдохи, пытаясь вспомнить, что в действительности он бывал намного опасней для врага, когда был спокоен. Нужно восстановить гармонию своих эмоций. Он сосредоточился на своем теле, медленно расслабил плечи, затем спину, предплечья и кисти. Гнев сейчас никому не поможет; гнев только уничтожит все кругом, кроме его врага. Он задрожал, почувствовав, как ярость ослабла и утекла, а затем сглотнул и закрыл глаза.

— Со мной... все в порядке, теперь. Спасибо, милая. Только... поостерегись дотрагиваться до меня, когда я такой, ладно?

— Поостерегусь, милорд. — Она отпустила его руку, но держала его взгляд своим.

— Ладно. — Он сделал глубокий вздох и посмотрел на детей. — Вы знаете, что такое гипноз.

— Да, папа, — они глядели на него, округлив глаза.

— Именно с ним-то мы и столкнулись. — Губы Рода растянулись в тугую, тонкую строчку. — Кто-то рассылает мысленное вещание, погружающее сознание всех в сон. Все это селение находится в ранних стадиях массового гипноза.

Дети удивленно уставились на него.

Род кивнул.

— Кто-то, или что-то. Там, чертовски мощный проецирующий телепат, который нам и не снился.

— Но в нем не ощущается разума личности, милорд! — запротестовала Гвен. — Да, сами мысли ощущаются, но это убаюкивание, давление, которое клонит к бездумности, — это лишь сила, без порождающего ее разума!

У Рода промелькнуло короткое, зловещее воспоминание о генетически измененном шимпанзе, с которым ему пришлось бороться несколько лет назад. На самом-то деле бороться ему пришлось с его силой; бедный зверь не обладал никаким собственным разумом. Агенты из будущего, постоянно пытавшиеся покорить Грамарий, просто использовали его в качестве конвертера, преобразовывавшего слабые электрические токи в псионические вспышки энергии, способные парализовать целую армию. Когда они нашли, наконец, этого шимпанзе, тот оказался самым безобразным, самым непотребным из всех виданных им тварей. И одним из самых жалких. Род содрогнулся и посмотрел в глаза жене.

— Я не знаю, что это такое, но эта атмосфера мне не нравится. Давайте, доедайте, и пошли.

Они с облегчением вернулись к еде. Но укусив всего разок, Корделия подняла голову.

— Я не голодна, папа.

— Мне знакомо это чувство, — проворчал Род, — но потом захочешь есть. Запихай в себя, хотя бы, одно блюдо, хорошо? — Он повернулся к Гвен. — Давай возьмем хлеб и колбасу с собой.

Она кивнула и начала завертывать еду в его носовой платок.

Род снова повернулся к детям и нахмурился. В их маскировке было что-то не так, какой-то изъян.

Затем он обнаружил его.

— Не забудьте немного поругаться между собой, дети. Это ненормально, провести весь обед без озорства.

Они миновали последний дом на краю деревни. Род негромко приказал.

— Пока рано, ребята. Еще сто ярдов, и тогда будем в безопасности.

Джефри попытался запротестовать. Потом он, подобно братьям и сестре, расправил плечи, стиснул зубы и протопал еще триста футов. Тут Род остановился.

— Порядок. Давай!

Вся семья одновременно испустила вздох облегчения. Корделия начала дрожать.

— Папа — это ужасно!

Гвен протянула руку, чтобы привлечь ее к себе, но Род опередил ее.