— Изредка. Эта работа требует большой точности, если вас это так интересует. — Он прервал себя и обратился к дочери: — Пойди пересядь к Клэр.

— Ты хочешь меня порисовать, папа? — спросила она с каким-то особенным выражением.

— Почему бы нет? Ты хорошенькая, — отвечал он скороговоркой.

— Ну, спасибо!

Клэр внимательно посмотрела на нее, пытаясь понять, была ли эта ирония случайна или преднамеренна, но выражение лица Тины было ангельски непорочно. Дэвид едва ли обратил внимание, погрузившись в свое.

— Давай-ка так, Тина, — он легонько приподнял ей голову, — если это будет удобно.

Тина подсела к Клэр, и Дэвид устроил их так, что они смотрелись прелестной парой, в цветовом контрасте, а лицо его быстро приобрело выражение профессиональной озабоченности.

— Сядь смирно, Тина, и постарайся выглядеть поприличнее. — На этот раз отец уже командовал ею.

Они просидели так в мертвой тишине минут двадцать, что для девочки было и неплохо, подумала Клэр, хотя сама утомилась. Дэвид был в высшей степени поглощен работой. Наконец он поднял голову:

— Ну, может, это и не внесет много нового в мировое искусство, но хотя бы для моей собственной коллекции! Отдохните. Видит Бог, вы это заслужили.

— Можно посмотреть? — поинтересовалась Клэр.

Он с некоторым сомнением передал альбом ей, Тина пыталась заглянуть в него сбоку.

— О, это превосходно, Дэвид. Необыкновенное сходство.

— Правда, папа, здорово! Можно взять? — вторила Тина.

— Конечно нет! — Он в шутку прикрыл альбом рукой. — Я бы мог перенести это на холст и возродить всю эту старую чушь о славе.

— Замечательная мысль! — Клэр обняла девочку рукой.

Они сидели и болтали о картине, которая позже станет одной из самых восхитительных работ Дэвида Колбэна, «Дуэт». Но тогда они, конечно, не знали этого.

Текли дни, и недели переходили одна в другую, и Клэр окончательно решила выкинуть все думы об Адаме из головы, но временами он все равно возникал во всем своем великолепии и силе. Портрет ее был завершен и повешен в гостиной. Почти всякий день Надя задерживалась перед ним. Иногда Клэр казалось, что девушка на портрете не имеет к ней никакого отношения. Но Надя пожелала, чтобы портрет был выставлен. Эта работа мастера, объявила она в собственной манере, удостоверяя факт. Тут она была совершенно права. Вместе с морскими видами, натюрмортами, портрет Клэр и последний двойной портрет представляли основу для новой выставки. Брок мог бы организовать это. Имя Брокуэев привлекало само по себе, как и в прошлом.

Клэр ожидала, что Дэвид станет хмуриться при этом предложении, хотя как художник он конечно же жаждал победы, но он не стал противиться, посчитав, что должен вырваться из своего депрессивного состояния. Он стал лихорадочно работать. Наедине с Клэр он часто говорил о работе и тогда казался чрезвычайно интересным человеком, но, как казалось Клэр, проявлял очень мало интереса ко всему, что было вне его профессиональной сферы. Как он сам говорил, его жизнь и его работа едины.

Рисуя днем и ночью, он порой забывал о еде. Надя ходила сияющая. Несомненно, она высоко ценила присутствие Клэр. Иногда Клэр спрашивала себя, как долго продлится это состояние. Время шло, и дела Дэвида продвигались, суля ему первоклассное положение в будущем. По мнению Нади, картины должны легко привлекать множество покупателей. Было очевидно, что он более не подвергался нервным срывам.

Время от времени он проводил дни на пленэре с Клэр и Тиной и бывал совершенно очарователен. Он быстро, за час, набросал этюд с Надей — портрет красивой, темноглазой, среброволосой женщины, хладнокровной, сильной, даже безжалостной! Клэр размышляла, не находит ли она в портрете нечто несуществующее.