– Одна из кого?

– Ангел. Не по имени, но по природе. Ты принимаешь решения за свою семью, за своих подчинённых и даже за своих руководителей. Ты не могла бы быть ангелом в большей степени, даже если бы у тебя были крылья, – улыбка Харкера делалась все шире по мере того, как моя меркла. – Ты пометила Неро. Я чувствую это на нем – твою магию, твой аромат, твой уникальный магический парфюм. Это метка ангела, слабая, но не угасающая. Это первая метка от не ангела, с которой я сталкивался. Как ты это сделала?

Я пожала плечами.

– Я не знаю. Возможно, любовь могущественнее магии, – добавила я, озорно подмигнув.

Харкер рассмеялся.

– Кто бы мог подумать, что ты такой романтик.

– Ага, ну ты же меня знаешь. Вся такая прям цветочки, солнышко и кружевные юбочки.

Он фыркнул.

Я наградила его хитрым взглядом.

– Но мы здесь не для того, чтобы обсуждать мою личную жизнь. Мы здесь для того, чтобы обсуждать твою.

– У меня сложилось впечатление, будто ты считаешь, что я недостаточно хорош для твоей сестры.

– Никто не достаточно хорош для моей сестры, – сообщила я ему. – Но ты ей нравишься. Я вижу это в её глазах, когда она говорит о тебе. Я чувствую это, когда ты рядом с ней. И между прочим, ты совершил очень храбрый поступок.

Вообще то он совершил два храбрых поступка. Первый – он играл роль двойного агента, шпионя за Фарисом и докладывая Ронану и Никс о том, что Бог Небесной Армии замышляет против других богов. И второй – он защищал секрет происхождения Беллы. Но я не углублялась в детали. Боги могли наблюдать.

– И ты заботишься о ней.

Харкер ничего не сказал.

– Для ангела заботиться о другом человеке – вовсе не смертельная слабость, – сказала я ему.

Тёмное выражение промелькнуло на лице Харкера.

– В наши дни, Леда, возможно, так и есть. Пионеры эксплуатировали наши слабости, наши человеческие связи. Солдаты Легиона предали нас, чтобы защитить тех, кого любили. Никто из нас не может позволить себе слабости, особенно ангелы.

– Мы устраним Пионеров, Харкер. Они больше не станут использовать наших людей.

Решительность блеснула в его глазах.

– Да, мы устраним Пионеров. И следующую угрозу. И ту, что последует за ней. В конце концов, мы всегда их устраняем. Но как насчёт людей, которых мы тем временем подвергаем риску? Как насчёт людей, которых мы теряем?

Я положила руку на его плечо.

– Перестань, – мягко сказала я. – Ты с ума себя сведёшь такими мыслями. Ты не можешь изолировать себя от мира.

– Такими нас и хочет видеть Легион: изолированными, одинокими, без слабостей в нашей броне.

– А так жить невозможно. Жизнь – не чистенькая. Она не идеальная, не упорядоченная, и не всегда подчиняется расписанию. Жизнь – это не мечи без единого пятнышка и не стерильные простыни. Это неотсортированные списки и грязное белье. Жизнь беспорядочна и хаотичная, и в лучшем случае непредсказуема. Наши слабости, люди, которых мы любим, наши несовершенства, незнание того, что случится в следующую секунду любого дня – именно это и делает жизнь стоящей. Легион считает, что любимые люди тех солдат были их слабостями. Но это вовсе не правда. Наш враг – высокомерие, слепая уверенность, что у нас нет слабостей, что мы совершенно отделены и отрезаны от «низших» людей. Вместо этой слепой веры в собственную несокрушимость, вместо игнорирования Легионом наших связей, они должны были защищать тех, кем мы дорожим. Потому что не магия победит в этой войне и спасёт человечество. Это будет сочувствие.

Харкер моргнул.

– Хорошая речь.

– Спасибо.

– Видимо, правду говорят, что противоположности притягиваются.