– Думаю, я знаю, почему ты порвала со мной, – произнес он.

– Да? – спросила Кэти, тут же поднимаясь на ноги и снова подходя к воде. По‑видимому, вспоминать об этом ей было так же неприятно, как и ему. Может, было глупо заводить этот разговор, но теперь пути назад не было.

– Ты хотела семью, – продолжил Квинтен. – А я был парнем, у которого не было никаких устремлений и обязательств. Разве что постоянные соревнования, каждый раз в новом городе. Я прав?

Кэти кивнула.

– Отчасти. Но еще я хотела узнать тебя получше – общаться с тобой. Но ты был так сконцентрирован на лыжах, что любая женщина, что попыталась бы войти в твою жизнь, неизменно оставалась бы на втором месте. Иногда я думаю, что ты был больше привязан к горам, чем ко мне.

Квинтен поморщился.

– Ты не так уж далека от истины, – тихо сказал он. – Я был буквально одержим идеей подняться на этот пьедестал, получить первенство – а там можно и лыжи на стенку повесить. Мой план был соревноваться до тридцати пяти, ну, может, немного дольше. Сейчас это даже звучит смешно.

– Мне жаль, Квин. Ты преуспевал в катании, и твоей мечтой было заслужить первенство. А есть хоть крохотный шансик, что ты все же вернешься к состязанию за кубок мира? Может, хотя бы в качестве эксперимента?

– Нет – это будет только унижением. Я уже говорил: если повезет и если я не натворю глупостей, лыжи могут остаться моим хобби – так думает мой врач.

– А этого будет достаточно для тебя?

– Иначе никак, придется подстраиваться. – Квинтен помолчал. – Все изменилось, Кэти. Я и сам теперь другой. Возможно, мы с тобой могли бы начать все заново.

Кэти, не поворачивая головы, продолжала смотреть вдаль. Щеки ее раскраснелись на солнце. Наконец, бросив на Квинтена взгляд украдкой, она произнесла с ноткой укоризны:

– Ты, наверное, и сам не понимаешь, что говоришь, Квинтен. Только подумай: выходит, теперь, когда у тебя в жизни нет основной радости, ты хочешь, чтобы я была рядом и утешала тебя?

– Я не хотел сказать ничего такого, – вздрогнув, ответил он.

Кэти рассмеялась, но смех ее прозвучал невесело.

– Я уверена, найдется тысяча женщин, которые выстроятся в шеренгу, готовые отвлечь тебя от твоих бед.

– Но мне нужна только ты.

– Это пока. Ты, кстати, говорил, что у тебя никого не было с момента аварии. Это и вправду так?

Задетый за живое, Квинтен резко ответил:

– Я не лгун.

– Но прошло уже полтора года – разве это возможно? Тот Квинтен, которого знаю я, не мог продержаться без секса и восемнадцати часов, не говоря уже о месяцах.

– Я же сказал, я изменился.

– Почему? Как?

Квинтен отвел глаза. И почему, подумал он, женщинам непременно нужно докапываться до сути? Сунув руки в карманы, он прищурился, глядя вдаль в надежде увидеть дельфинов или кита – быть может, тогда удастся отвлечь Кэти?

– Катастрофа была тяжелым испытанием. Иногда я лежал в больнице неделями. Потом один из швов воспалился. А помнишь, на похоронах отца ты видела меня на костылях? Я ходил с ними потом еще три месяца.

– Многие женщины не отказались бы от удовольствия позаботиться о больном, увенчанном славой и не обделенном деньгами.

– Кстати, я был удивлен, увидев тебя. Потом долго лежал ночами и думал, что означал твой визит.

Кэти усмехнулась.

– Я просто сочувствовала тебе и твоим братьям, мне было очень вас жаль. Да и, как‑никак, ваш отец был главой компании, а это значило, что я была обязана прийти на похороны, несмотря на то что это означало встречу с тобой.