— Нет! Это невозможно. При вашем полном незнании свойственно думать, что вы открыли или добились чего-то такого, что лежит вне пределов нашего знания.

— Мы в совершенстве научились управлять боевым кораблем, — медленно и твердо отчеканил Майлз. — Мы просим вас только об одном — прийти и убедиться в этом самим.

Чужак, ничего не отвечая, долго сидел и смотрел на Майлза.

— Пусть будет так. Пускай вы в самом деле совершили невозможное и заработали себе место среди боевых кораблей. Осознаете ли вы, что в настоящем сражении ваш корабль скорее всего не сможет пережить даже первого столкновения с Ордой?

— Мы это поняли, — ответил Майлз.

— Но по-прежнему хотите лишиться своих жизней ради поступка, который не принесет пользы вам, не говоря уже об остальной Галактике? Само по себе — это беспричинная, эмоциональная реакция на ситуацию слишком сложную, чтобы вы могли в ней разобраться. Поскольку ваши действия замешаны на ощущении, то как вы можете заявлять, что справились со своими чувствами?

Майлз открыл было рот, но не мог подыскать нужных слов.

— Вот видишь, — сказал центрогалактианин, и под его управлением меленькое судно развернулось и полетело обратно к концу Линии, где ждала «Боевая Шлюпка», — ты сам согласился с невозможностью. Бескрылое существо можно натренировать подпрыгивать в воздух и хлопать конечностями. Оно будет прыгать все выше и хлопать крыльями все сильнее, но никогда не сможет взлететь.

Майлз долго не мог подобрать слова, но в итоге ответил:

— Вижу, вы никогда не ошибаетесь, если отталкиваетесь от статистики?

— Разумеется, на основе статистики мы можем ошибаться, — ответил центрогалактианин.

— Значит, всегда есть вероятность, что вы в нас ошиблись.

— Разумеется, вероятность всегда есть, но она слишком мала, чтобы ее проверять на практике.

— Все-таки, — угрюмо возразил Майлз, — как бы ни мала была эта вероятность, но когда Галактика столкнулась с такой ситуацией и должна сражаться за свою жизнь, вы должны — это необходимо и вам и нам — хотя бы проверить, чего мы достигли, даже если наш прогресс минимален.

Центрогалактианин продолжал вести маленький корабль обратно к краю Линии. Майлз подумал, что вряд ли он связался с кем-нибудь другим.

Без предупреждения Майлз обнаружил, что уже не сидит в маленьком корабле. Вместо этого он и центрогалактианин в человеческом обличье, выглядевший точно так же, как и сидевший рядом с ним в корабле, сейчас стояли в помещении, которое с трудом могло быть названо комнатой; стены, полы и потолок как бы состояли из прессованных плит мерцающего желтого света. Прямо перед ним в одной из стен с сумасшедшей скоростью либо дрейфовал, либо кружился бело-голубой непрозрачный шар.

Резкий свет шара вызвал у Майлза боль в глазах. Он отвернулся к стене стабильно желтого цвета, который казался гораздо более мягким. Внезапно, благодаря усиливающейся восприимчивости, дарованной ему пришельцами, у него появилось ощущение, что его со всех сторон окружает множество разумов. Он вдруг понял, что оказался внутри огромного корабля центрогалактиан.

— Ты смотришь на… — значение последнего слова, сказанного центрогалактианином, лежало вне пределов понимания Майлза. Его мозг в общем воспринял это как нечто похожее на «глаз» или «окно». Но он понял, что бело-голубому шару центрогалактианин безоговорочно доверял.

Майлз заставил себя снова посмотреть на шар, который перехватил и держал его взгляд с силой и болезненной напряженностью. Он почувствовал, что его — его мозг, его память, все, касавшееся его, — каким-то образом ПРОВЕРЯЛИ.