В результате на нее сошло откровение: Иной Мир, в который ушла мать, был не иное измерение, а представлял собой другое время настоящего мира. По ее расчетам, мать должна была «проявиться» через шестьдесят восемь лет. Для того чтобы не упустить ее, она подготовила ловушку: зная, что астральное тело неравнодушно к своим вещам из прошлого, она оставила любимые мамины коралловые бусы возле могилы, где было захоронено тело. Зоряна, надев бусы, спровоцировала свою смерть, то есть ситуацию, когда ее собственное астральное тело покинуло материальное тело, освободив место другому астральному телу. А то, что проявилось на фотографии, сделанной на кладбище, — это чужое астральное тело, принявшее облик старухи, так как само оно не имеет конкретной формы.

— По-вашему, выходит, я жива и мертва одновременно? Потрясенная Зоряна никак не могла заставить себя уйти от этой сумасшедшей старухи, которая несла полнейший бред. Вспоминались странные сновидения, посещающие ее каждую ночь. Словно она во сне проживала свою прошлую жизнь, примеряла чужое тело, «подгоняла» по размеру.

— Не сомневайся, жива. По паспорту как Зоряна, хотя от нее осталось лишь тело и кое-какие знания, полученные в течение недолгой жизни.

К своему ужасу Зоряна начала верить, что так и есть. Стало казаться, что ее тело чужое, непривычное, как новая вещь. Вспомнила, как рассказывали, что она очень любила дискотеки и танцевала там до упаду. А за все время после выписки из больницы у нее даже мысли не возникло сходить туда. Как удивилась мама, когда она взяла к борщу сырую луковицу и съела ее, заметив, что «на Севере лук — первое средство от цинги». Уже потом узнала, что раньше терпеть не могла лука в любом виде, тем более в сыром. Как неожиданно у нее появился интерес к политическим событиям в стране и за рубежом, и она покупала в неимоверных количествах газеты и «проглатывала» их за вечер. И многое другое не соответствовало прежнему образу жизни Зоряны…

А при имени Анюта у нее перед глазами возникал образ немного угловатой худенькой девочки лет двенадцати в белом сарафане в горошек с серьезными черными глазами и двумя тонкими косичками.

«Почему я не реагирую на другие имена, а только на это?» — подумала она и сказала немного охрипшим голосом:

— У вас есть… Покажите, пожалуйста, свои детские фотографии.

Старушка метнулась к облезлому буфету и вытащила старый альбом в потускневшей ворсистой зеленой обложке. Старушка за то непродолжительное время, пока они вели разговор, словно помолодела, а Зоряна, наоборот, чувствовала свинцовую усталость, словно годы брали свое. Многие фотографии будили в ней воспоминания, и от ужаса у нее похолодели руки. Наконец Зоряна увидела фотографию девочки, как две капли воды похожей на ту, которая возникла у нее перед глазами.

— Этот снимок сделан как раз перед тем, как мама покинула нас, — объяснила старушка. — Теперь поверила?

— Не знаю, — ответила Зоряна и задумалась.

Сказать «да» означало признать, что она заняла чужое тело, признать наличие восьмидесятидвухлетней дочки. И что сошла с ума, раз признает это! Ведь этого не может быть! Но разве можно сказать «нет», когда многие странности ее поведения «вяжутся» с тем, что рассказала старушка?!

— Не бойся. Я взрослая девочка и не буду просить тебя купить мороженое. У меня на это есть пенсия, — хрипло и противно рассмеялась старуха.