— Значит, тебе приходилось играть по их правилам?

— Я просто принял брошенный родителями вызов. Мне это пришлось по душе, — пожал плечами Кейн, — и, в общем-то, оказалось не таким уж трудным. Правда, я не во всем оправдал их ожидания. Родители — в особенности отец — надеялись, что я стану бизнесменом, политиком, адвокатом, наконец — ученым. Но меня это не привлекало. Я начал писать, и это меня захватило. Добиваться высоких, престижных должностей — не по мне.

— Родители были разочарованы? — поинтересовалась Кристин.

— Вначале да, но теперь, кажется, смирились и даже научились гордиться мной. Видишь ли, я постарался убедить их, что обманутые ожидания не повод лишать сына родительской любви.

Кристин кивнула. Она, как никто другой, могла оценить правоту Кейна. Ей приходилось разрешать с матерью схожие проблемы. Но все-таки она решила уточнить:

— Хочешь сказать, что мера их любви к тебе определялась тем, насколько они были тобой довольны?

Кейн взглянул на нее и коротко ответил:

— Просто их любовь всегда приходилось заслуживать.

«А разве не так обычно бывает?» — хотелось ей спросить, но она промолчала, наблюдая за изменившимся выражением его лица. Казалось, Кейн глубоко ушел в себя, задумавшись о чем-то очень для него важном. Лицо его сделалось невеселым, хотя губы кривились в ироничной усмешке. И похоже, эта ирония относилась только к нему самому.

Внезапно Кристин догадалась, о чем он думает. Это было подобно озарению. Она вдруг поняла, что может читать его мысли так же, как неоднократно это делал и Кейн Мертон. Между ними действительно существовала глубокая внутренняя связь. Он размышлял сейчас о прекрасной и недостижимой любви. Любви такой, за которую не надо сражаться. Подобная любовь — самый драгоценный дар на земле. Но ироничная усмешка на его губах показывала: Кейн не верит в то, что она для него достижима.

И от нее он не ждет такой любви. Наверное, в этом и ее вина. Не она ли заявила ему, что добиться ее он может, лишь забыв о своем брате?

Ощущение невозвратной потери заставило ее сердце сжаться. Ей снова отчаянно захотелось открыться ему во всем. Но что, что могла она поделать, если это было не в ее силах? Страх, опасения на судьбу Элизабет заставляли ее таиться. Ответственность за все, что связано с сестрой, всегда ощущалась ею, и она не могла переступить через себя. Что же ей оставалось? Только постараться не отталкивать Кейна, не причинять ему лишней боли.

Кристин уже поняла, что, будь это в ее силах, она отдала бы ему всю себя без остатка. Но раз это не суждено, она хотя бы попробует смягчить напряженность, разделявшую их. Кристин прикоснулась к его руке. В голосе ее зазвучали молящие нотки:

— Давай хотя бы на время забудем о прошлом, Кейн. У нас есть настоящее. И мы можем взять от него все, что возможно, правда?

— От хорошего к лучшему, от лучшего… и так далее? — поддразнил он ее.

— А почему бы и нет?

— Этот давно вошло в мою кровь и плоть, Кристин. Я никогда не останавливаюсь на достигнутом.

Она видела, слышала, ощущала его непреклонную решимость, и ей на мгновение чуть не сделалось дурно. Но тут он улыбнулся, и страх Кристин улетучился. Ему просто хочется, чтобы они стали любовниками, убеждала она себя, а обстоятельства смерти Бена его больше не волнуют.

В глазах Кейна было одно вожделение: он хотел ее, и только ее. Кристин почувствовала, что и в ней поднимается волна ответного неодолимого желания.