С диким ревом варвар бросился на решетку своей темницы и стал трясти ее и разгибать прутья. Эффект был в точности такой, какого он ждал: ошарашенный начальник тюрьмы выпустил из рук кошку, один из охранников выронил копье с громким звоном, а второй стукнулся затылком о стену. Краем глаза Конан с облегчением увидел, что на этот раз Рыжик не стала медлить, но, промелькнув между ногами остолбенелых тюремщиков, подобно живому клочку огня, скрылась в одном из своих укромных ходов.

Несмотря на то, что девочка была теперь в безопасности, киммериец продолжал орать, как раненый слон, и сотрясать прутья. Пришедший в себя, наконец, начальник приказал солдатам — предварительно позвав на помощь троих товарищей — войти в клетку преступника, скрутить его и приковать к стене снова. Но приказать оказалось намного легче, чем исполнить. Лишь только открыли замок, как варвар навалился на дверь с такой силой, что едва не выскочил. Пришлось срочно задвигать засов снова. Казалось, тюрьма и скудная еда нисколько не уменьшили сил Конана, но, напротив, прибавили (что начальник тюрьмы склонен был объяснять для себя происками зловещей рыжей кошки). Толстенные железные прутья скрипели и прогибались под его руками. Лишь когда охранники, выстроившись в ряд вдоль клетки, стали отпихивать Конана от решетки остриями своих копий, он мало-помалу успокоился, отошел в свой угол и рухнул на гнилую подстилку.

Тем не менее, войти к нему в клетку и приковать никто не решился. Начальник ограничился лишь тем, что приказал сменять караул у камеры чернокнижника уже не восемь, а двенадцать раз в сутки и дежурить сразу по трое.

Поскольку за всеми этими треволнениями наступило уже утро, преданный слуга короля тотчас отослал Его Величеству срочное донесение. В донесении он умолял короля не тянуть больше с исполнением казни чернокнижника, разбойника и убийцы, Конана из Киммерии, так как промедление это чревато непредсказуемыми последствиями. В частности, этой ночью преступнику едва не удалось бежать нз тюрьмы. Это был бы третий случай за время ее многовековой истории, и, как и первые два, не обошлось без потусторонней помощи, осуществленной на этот раз посредством рыжей демоницы, обратившейся в кошку…

Глава восьмая

Конан не сомневался в том, что, демонстративно разорвав свои цепи, он приблизит, и очень существенно, день своей казни.

Получив послание начальника тюрьмы, король Фердруго велел не искушать больше судьбу, не испытывать терпение богов, которых не может не оскорблять столь длительная отсрочка заслуженной кары колдуна, и привести приговор в исполнение немедленно. Юный барон Кайсс подал ему глупый совет. Пребывание в темнице не ослабило дух узника, не наполнило его ужасом от бесконечного представления картин мучительной казни. Напротив, он чуть было не сбежал, применив свои колдовские умения! Нет-нет, казнить немедленно! Завтра!

Если б для казни не нужно было сооружать предварительно помост, ставить столб, собирать хворост — король приказал бы покончить с преступником прямо сегодня, так напугала его попытка побега. Как доверительно сообщила Илоис Ее Величество во время памятной для обеих аудиенции, король Зингары пуще смерти боялся и не любил колдунов и чернокнижников, так как верил предсказанию, сделанному ему в юности (одним из этой же братии, между прочим), что в преждевременной смерти его будет повинна черная магия. Все приготовления к казни было приказано совершать ночью, в полнейшей тайне, а саму казнь провести на рассвете, чтобы сообщники киммерийца — если они у него есть — не успели бы принять мер для его побега.

Король считал себя человеком сметливым и сообразительным. Порой собственная прозорливость искренне восхищала его и наполняла душу ребяческим ликованием. Так случилось и теперь, когда его посетила замечательная идея для пущей предосторожности доверить казнь не профессиональному палачу, занимающемуся этим делом чуть ли не с пеленок, но одному из своих придворных, тому, на кого наугад падет монарший выбор в решающий момент.