— Господи! — воскликнула она. — Мисс Чизмен — лейбористский член парламента от Восточного Уистлфилда! Сэр Генри, вы не советовали Томми выстрелить мисс Чизмен в зад… в часть тела, обтянутую юбкой?

Уверенный в своей невиновности в этом отношении, Г. М. принял вид мученика, вид, который не посрамил бы и святого Себастьяна.

— Нет, куколка моя! Гореть мне в аду! — не без сожаления добавил он. — Я об этом даже не подумал. Да и как я мог? Эта женщина ушла до прихода Томми!

— Я не в состоянии помешать обструктивной и антисоциальной тактике этого свидетеля, — заявил конгрессмен Харви. — Давайте для разнообразия допросим кого-нибудь более благоразумного. Где Бенсон?

— Вы меня звали, сэр?

— Бенсон, пожалуйста, опишите своими словами, что произошло. Вы присутствовали при этом событии?

— Да, сэр. Должен сразу же признать, что определенное лицо было поражено тридцатишестидюймовой стрелой в основание спинного хребта. Но это лицо не мисс Чизмен, а наш садовник.

— Ваш садовник?

— Да, сэр. Молчаливый и весьма суровый субъект по имени Колин Мак-Холстер.

— Снова преследование шотландцев! — с яростным жестом заявил конгрессмен Харви. — Чего еще можно ожидать от деградировавшего обожателя империи, цитирующего Киплинга едва ли не через слово? Бенсон, где это произошло?

— Место пре… инцидента, сэр, здесь, в саду.

— Благодарю вас. Что именно вы видели и слышали?

— Боюсь, сэр, я слышал только две очень короткие фразы, произнесенные голосом самого Колина Мак-Холстера. Находясь у окна верхнего этажа дома, я был слишком далеко от места происшествия. Если я могу рискнуть выразить свое мнение, сэр…

— Спасибо, Бенсон, но мы не нуждаемся в вашем мнении. Просто расскажите нам то, что видели.

— Хорошо, сэр. Из окна я видел сэра Генри с большим луком в руке и колчаном со стрелами на спине, крадущегося по одной из садовых дорожек. Это было вон там, сэр, — Бенсон кивком указал направление, — где изгородь доходит до пояса. Сэр Генри, казалось, прятался за ней.

— Продолжайте!

— За ним следовал синьор Равиоли, также ползущий на четвереньках…

— Подождите. Кто такой синьор Равиоли?

— Это я! — Упомянутый джентльмен постучал себя по груди. — Il maestro. Учить петь сэра Генри. — Он встал и отвесил поклон, тряхнув волосами. — Fortunatissimo, signore!

— Fortunatissimo, signore. Sta bene? — рассеянно отозвался мистер Харви, потом, но какой-то причине, сердито покраснел и поправил себя: — Я хотел сказать: как поживаете, друг мой?

Блестящие зеленые глаза мистера Харви устремились поверх синьора Равиоли, словно стараясь поймать какое-то ускользающее воспоминание. Но он был так взбешен поведением Г. М., что отбросил сторонние мысли и снова посмотрел на Бенсона.

— А за сэром Генри и синьором Равиоли, — добавил дворецкий, — следовал десятый виконт.

— Не десятый виконт! — огрызнулся мистер Харви. — Его зовут Томми! А полное имя — Томас Джефферсон! Что они делали?

— Судя по их поведению, сэр, я мог лишь сделать вывод, что они выслеживали кого-то на манер краснокожих индейцев.

— Не «краснокожих», а просто индейцев. Других не существует.

Бенсон кашлянул.

— Хотя я не рискну спорить с вами, сэр, но вынужден указать, что универсальное применение упомянутого вами термина может вызвать протесты, например, в Калькутте или Бомбее.