— Что это еще за фокусы? — завопил Г. М. — Неужели вам не хватает хороших манер, чтобы не напяливать шляпу в доме?

— Я доктор Ватсон, — заявил синьор Равиоли, ухмыляясь и хлопая себя по груди, хотя в действительности он напоминал сицилийского бандита. — Вы меня удивлять! Где ваша лупа? Она у вас есть?

— Нет, но я мог бы ее раздобыть.

— О'кей. Вы посмотреть на пол! — Неожиданно синьор Равиоли упал, как подстреленный, и начал внимательно обследовать красивую резную ножку стола, приспособив цилиндр с нотами в качестве подзорной трубы. — Вы говорить: «Ха! Это преступление совершить призрак-левша». Я говорить: «Corpo di Вассо! Откуда вы это знать?» Тогда вы объяснять, а я удивляться. — Он вскочил на ноги. — Понятно, что я иметь в виду?

— Абсолютно! — отозвался Том. — Мне понятно, что синьор имеет в виду, Г. М. Пришло время доказать, что вы соответствуете вашей репутации. Вы находитесь в Телфорде и всего в нескольких шагах от Дубовой комнаты.

— Нет! Пусть меня зажарят, если я это сделаю!

Вирджиния протянула руки:

— Пожалуйста, сэр Генри!

Гнев, сомнение, нерешительность боролись друг с другом на физиономии Г. М.

— Я артист, сынок, и обладаю артистическим темпераментом. Например, разве вы не знаете, что прошлой осенью я занимался живописью? — Он посмотрел на Вирджинию. — Ведь вы были в Сером кабинете в Крэнли, куколка. Должно быть, вы видели мои картины на стене.

— Кажется, я припоминаю несколько картин. — Вирджиния задумалась. — На них были изображены обнаженные девушки — вернее, одна и та же девушка. Простите, но как это связано с…

— Так, что я артист во всех отношениях! Меня нельзя беспокоить уголовными делами! Но на один вопрос, — с достоинством произнес Г. М., — вы можете ответить мне сразу, не ходя вокруг да около. Есть в этом доме фортепиано? Желательно рояль?

Том уставился на него:

— Вы отлично знаете, что нет, Г. М. Вчера вечером вы отвели меня в сторонку и спросили об этом. Я сказал, что мы не музыкальная семья и что единственная вещь, похожая на фортепиано, — это клавесин в Дубовой… — Внезапно он умолк, посмотрел на свернутые в трубку ноты в руке синьора Равиоли и обменялся многозначительным взглядом с Вирджинией.

— Сэр Генри! — заговорила Вирджиния. — Мы хорошо знаем, как долго и усердно вы должны практиковаться. На следующей неделе вы собираетесь развлекать Дамское церковное общество пением «Старого моряка Билла», и нам даже в голову не приходит сорвать вам концерт. Пожалуйста, забудьте о Чаше Кавалера и запертой комнате. Но… не хотели бы вы и синьор Равиоли пройти в Дубовую комнату, чтобы там порепетировать?

— Ну…

— Значит, договорились. — Вирджиния облегченно вздохнула, когда у нее в голове мелькнула новая мысль. — Только не забудьте, что наверху спит мистер Мастерс, и не пойте слишком громко, ладно?

— Ох, куколка моя! Эта змея подколодная, которую не следует беспокоить ни при каких обстоятельствах, пребывает в мире и благоденствии…

В этом месте Г. М., хотя он был еще менее подвержен шоковым состояниям, чем конгрессмен Харви, не мог не прерваться.

Узкие маленькие коридоры Телфорд-Олд-Холла тянулись мимо многочисленных комнат к просторному главному холлу спереди, создавая замысловатый лабиринт. Но расстояние по прямой линии было не слишком велико.

Никто из четырех человек в столовой не мог видеть старшего инспектора Мастерса, свежевыбритого, аккуратно одетого и почти избавившегося от мучительной боли в голове, который стоял на верхней площадке у дубовой лестницы, ведущей со второго этажа в главный холл.