— Ваша главная беда — личная привязанность мужчин и женщин друг к другу, — почти процитировал он слова книги брату Херонимо.

Тот растерянно моргнул, и Бруно уточнил:

— Брак по привязанности — это как заклинившие шестеренки, что с ними ни делай, они будут держаться вместе. Так?

Монах растерянно кивнул.

— Но нам-то нужно, чтобы они вращались! Так?

Брат Херонимо криво улыбнулся:

— Ну… в общем, да.

— Смотрите, что он пишет, — раскрыл Бруно одобренную Папой книгу Кампанеллы. — Женщин полных следует сочетать с худыми мужами, а худых — с полными, дабы они хорошо и с пользою уравновешивали друг друга.

Брат Херонимо молчал.

— Хорошо и с пользою! — яростно повторил Бруно. — Вы меня понимаете?!

— Они не согласятся… — выдохнул монах.

— Значит, пойдут за частокол, — отрезал Бруно.

На следующее утро всех индейцев выстроили в две шеренги одна напротив другой: мужчины справа, женщины слева.

— Пусть разденутся по обычаю древних спартанцев, — процитировал Бруно одобренную Папой книгу.

И понимающий, что с руководством Ордена, кто бы за «гостем» ни стоял, не поспоришь, Херонимо грозно и протяжно принялся кричать на индейском.

— …а если кто не хочет подчиняться, — за частокол!

Индейцы замерли, и стало так тихо, что было слышно, как шумят гигантские кроны далеких, там, за частоколом, деревьев.

— Ну?! — рявкнул Херонимо. — Кто смеет возразить воле наместника Христа на земле?! Кто хочет к мамелюкам — на корм псам?! Я никого насильно не держу!

И тогда индейцы стали раздеваться — один за другим.

Амир двигался от поселка к поселку и везде встречал понимание. Земледельцы понимали, что если Орден изгнать, то земли редукций с уже готовыми рабами можно будет переделить. Конезаводчики и скотоводы мечтали об устранении самого опасного конкурента. Купцы яро ненавидели Орден за право плавать под чужими флагами и провозить товар безо всяких пошлин. И все они слишком хорошо помнили и кровавую расправу после провала восстания комунерос, и то, что вытворяли над ними люди Церкви в Европе. А потом Амир встретился с голландцами и англичанами и понял, что можно начинать.

— И сколько общин уже готово выступить против Ордена? — осторожно поинтересовались они на первой же встрече.

— Все, — рубанул рукой воздух Амир.

— А сколько людей готовы встать под ружье?

— Было бы это ружье! — рассмеялся Амир.

И вот здесь евангелисты улыбнулись.

— Будет… — закивали они. — Что-что, а уж оружия мы вам привезем, сколько надо. Слава Папе, все его лучшие оружейники давно уже на нас работают.

Иосиф не находил себе места. Алмазы были — вот они, под боком! Он лично отыскал шесть штук не слишком чистых, но на удивление крупных камней. Однако без вложения серьезных средств организовать добычу было нереально. А вкладывать средства без политических гарантий амстердамские евреи не собирались — слишком уж хорошо они помнили, что такое Орден. Так что, когда его свели с голландцами, Иосиф уже прошел и через досаду, и через ярость, и даже через отчаяние.

— Есть дело, — прямо сказали голландцы. — Комунерос хотят оружия, но здесь на побережье слишком уж много агентов Ордена. Не поможешь?

— И сколько вы хотите закинуть?

Голландцы переглянулись.

— Ну, для начала тысяч десять стволов. Оплату обговорим… то, что работа опасная, мы понимаем.