|
Я сделал все от нас зависящее, чтобы создать вам максимально комфортные и вместе с тем абсолютно безопасные условия… Однако вы должны, в свою очередь, понимать, что оборона, маскировка, бездействие отнюдь не лучшие-способы защититься. Мы, как вы знаете, ничего не предпринимали тридцать семь суток, и результаты у нас налицо: два трупа — Невельский, Иванников; потеря руки до локтя у Сухановой. Я лично считаю, что это урок, тяжелый урок. Нам надо учиться и делать верные выводы. Спрятавшись здесь и накрывшись с головой одеялом, мы не достигнем ничего, кроме душевной болезни. Вы согласны со мной?
— Да, конечно. — Так вот. Нам нужно нанести ответный удар. Мы нанесем его по истинным виновникам происшедшего. Мы больше никогда не будем воздействовать на ни в чем не повинных женщин и детей. Никогда! То, что мы делали, — это кощунственно, ужасно, это глумление над человеческой природой и над собственной совестью, психикой, жизнью! Вы ведь согласны со мной? Глаза Чудных уже минуту как вылезли на лоб от удивления. — Да я давно все это вам же, Василий Васильевич, говорил. — Согласен, говорили. Вот потому-то вы и целы, и в тепле. А я, скажу вам по секрету, сейчас-то я могу уже сказать: я сам не мог тогда иначе… — Кассарин Выразительно показал рукой выше. — Подай я вид, что разделяю ваши убеждения, и мы бы оба с вами гнили бы сейчас на Джангаровке, где заливают в бетон честных сотрудников. Мы не правозащитники, на нас голубые петлицы, с нами никто нянчиться не станет. Вы согласны? — Отчасти. С голубыми петлицами тоже можно… — Вывернуться из-под обстрела? Верно! Что я и делаю. Мы с вами, раз понимаем друг друга прекрасно, единомышленники, будем работать по-новому. Только оправданные действия. Только во благо Родины. Родины, а всяких разных… — Тс-с-с… — прошептал Чудных. — Тише! — Я ничего уже не боюсь! Что мне бояться? Эх-х-х… — Скажите, Василий Васильевич, я еще долго здесь буду находиться? — Вот именно к этому я и приступаю. Вам, для того чтобы снова ходить по улицам, дышать полной грудью, смотреть на солнышко, надо сделать над собой усилие и освободиться. — Я готов. — Прекрасно. Мы проведем сейчас молниеносную акцию. Блиц. Цель: зомбировать Турецкого. Сделать его живым мертвецом, зомби. Ведь мы это умеем с вами? Для «Витамина С» зомбирование, насколько я осведомлен, пустяк? — Пустяк, конечно же пустяк. Но ведь зомбированный обречен, вы же знаете? Ведь зомби больше года не живут. А с «Витамином С» зомбирование ужас мощное какое. Тут зомби умирает почти что сразу после выполнения программы, которую в него закладывают при зомбировании. — Да, я в курсе. Но нам Турецкого не<sup>-</sup>следует жалеть. Турецкий ваш убийца. — Кассарин открыл папку и разложил перед Чудных фотографии. — Вот полюбуйтесь, — результат проделки Турецкого 2 ноября сего года. На юге он отдыхал. Сначала: ресторан, яхта, Ласточкино гнездо, Коктебель… А потом итог: шесть трупов у дендрария. Кто эти люди? Вот Муругов, Степан Ильич, майор, двое детей — девочка Лена, шести лет, и мальчик Ваня, десяти лет. А вот их папа, Степан Ильич, под сеткой, во лбу, вы видите отверстие. Ну-с, дальше: Кикоин Александр Васильевич. Холост, двадцать три года, лейтенант. Осталась у него мать в Новгороде. Парализованная. Во лбу дыра, вы видите. А вот под деревом лежит. Это… — Хватит, хватит.. — Вы согласны? — Согласен. — Очень хорошо. — А цель? На что зомбировать? Программа? — Убийство. — Нет! Убийство — это без меня! — Дослушайте, милейший! Борис Валерьевич! Наш первый кандидат, которого Турецкий должен бы убрать, — это прапорщик Карнаухов. |
