— Ну, я предупреждал! — сказал Турецкий и, схватив парня за волосы, медленно повернул кулак вокруг оси, наматывая прядь волос на кисть.

Парень заверещал от боли, пытаясь вырваться.

— Если ты будешь еще баловаться, я оторву тебе волосы вместе с кожей… Сначала. А если ты и дальше будешь шалить, не слушаться дядю, останешься бякой, то потеряешь зрение. — Турецкий знал, как общаться с такими ребятами. Он хорошо умел разговаривать на понятном им языке. — Ты потеряешь зрение — и знаешь почему? Догадаться несложно. Потому что дядя тебе выбьет глаза. Меня учили в сложных ситуациях в порядке самообороны выбивать глаза непослушным мальчикам. Раз — и готово! Даже если они закрыты… Я выбью глаза тебе раньше, чем твои ребята успеют тебе помочь…

Турецкий заметил боковым зрением, как рука одного из сообщников там, возле забора, медленно опустилась в карман…

— Даже если кто-то из твоих дружков вынет сейчас пушку, — Турецкий больше обращался к группе, стоявшей возле забора, чем к тому, кого он держал за волосы, — то я все равно успею вынуть тебе буркалы. А претензии ты потом предъявишь тому, у кого сейчас рука опустилась в карман… Подашь на него в суд, например… Правда, если он сам уцелеет. А это ему никто не сможет гарантировать.

Турецкий новел руку вниз, и парень медленно опустился на колени перед Рагдаем.

— Ну вот и умница, послушный мальчик. А вот теперь ты попроси прощения, ты извинись перед собакой… Быстрее извинись и будешь свободен.

— Прошу пардону, — выдавил из себя зачинщик инцидента.

— Вот молодец, — одобрил его действия Турецкий. — Рагдай простил тебя, он пес не злой. Но я считаю, что небольшое наказание ты все же заслужил.

Турецкий отпустил волосы парня и одновременно с этим плавно, без размаха ударил его ногой по лицу. Тот лег мгновенно навзничь, не издав ни звука.

Марина, Настя стояли мертво, потеряв дар речи.

Турецкий не думал в этот момент о впечатлении, которое он производит, он знал только, что неизбежно последует дальше. А зная это, действовал прагматически, отключая надолго одного из семерых и полагая не без резона, что шестеро, конечно, меньше семерых.

Группа молча и медленно начала разделяться, окружая Турецкого, Настю и Марину. Двое остались справа, четверо стали заходить с левой стороны.

— Готовься, — вполголоса сказал он Марине. — Ты с Настей побежишь налево…

— Налево?! — переспросила Марина.

— Налево! — подтвердил Турецкий. — Туда, где четверо. Но побежишь только по моей команде. Не раньше и не позже. Поняла? — Турецкий внимательно следил за надвигающимися группами. — Кивни мне, поняла?

— Да, поняла, — ответила Марина.

— И Настю крепко за руку держи. А если упадет ребенок, за собой потянешь, ясно? По земле. Не останавливаясь. Это очень важно.

Марина кивнула.

— И последнее: сейчас те четверо, что слева, лягут кучей. Держись от них подальше — на полметра, ясно? Бежишь до первого поста. Милиции. Потом домой. Все усекла?

— Как будто бы. Настасья, руку!

— Поехали, — кивнул Турецкий и указал Рагдаю направо, на двоих: — Рагдай, взять их!

Рагдай стремительно бросился направо, отвлекая внимание на себя. Те двое, на кого летел Рагдай, невольно отступили.

Другие четверо, которые приближались слева, помимо воли проследили путь собаки…

В руке Турецкого возник «волшебный карандаш»…

Рагдай сбил первого бандита с налета с ног.

В руке второго появился нож, блеснул, описывая полукруг.