Изменить размер шрифта - +
Увидев часы, не думайте о соединении пружин и шестеренок, взятых из стандартного набора запасных частей. Представьте себе «растекающиеся часы» Сальвадора Дали, которые способны течь, гнуться, деформироваться, разделяться на части и снова собираться вместе. Часы, в которых шестеренки могут менять форму и отращивать новые зубцы, а валы и крепления эволюционируют вместе с шестеренками, так что в любой момент времени все части механизма подходят друг к другу. Часы, которые вначале были скрепкой, а по ходу своего развития превратились в пого-стик. Не думайте о часах, которые всегда были предназначены только для того, чтобы показывать время. Подумайте о часах, которые сначала использовались для скрепления листов бумаги, а если их распрямить — то и в качестве зубочистки, позже — оказались отличным устройством для прыжков, и только после того, как кто-то заметил, что с помощью их ритмичных движений можно отсчитывать секунды, стали средством измерения времени.

Сторонники идей разумного замысла, конечно же, понимают доводы насчет глаза…. но воспринимают их не как общий принцип, а просто как один конкретный пример. «О да, про глаз мы знаем», — говорят они (здесь мы перефразируем). «Мы не будем спрашивать, зачем нужна половина глаза. Это просто наивная чепуха». Вместо этого они спрашивают, зачем бактерии нужна половина жгутика, и в итоге повторяют ту же ошибку в другом контексте.

Этим примером мы обязаны Майклу Бихи, биохимику, который был озадачен сложностью бактериальных жгутиков. Так называются «хвостики», с помощью которых бактерии перемещаются в пространстве, раскручивая их на манер крошечных «корабельных винтов», приводимых в действие молекулярными моторами. В состав такого мотора входит около сорока белков, и он не будет работать, если хотя бы одного из них не хватает. В книге «Черный ящик Дарвина» (1996) Бихи утверждает, что единственный способ создать такой жгутик — заранее поместить в ДНК бактерии код, который описывает структуру жгутика в целом. Этот код не мог эволюционировать из более простых частей, поскольку жгутик обладает «неснижаемой сложностью». Неснижаемая сложность органа или биохимической системы означает, что удаление любой из частей приводит к нарушению работоспособности. Бихи пришел к выводу, что такие системы не могли возникнуть в результате эволюции. Пример с бактериальным жгутиком быстро стал краеугольным камнем движения в поддержку разумного замысла, а принцип неуменьшаемой сложности, сформулированный Бихи, был возведен в ранг непреодолимого барьера на пути эволюции сложных структур и функций.

Есть несколько замечательных книг, посвященных обсуждению разумного замысла: две из них мы уже упоминали в сноске выше. Справедливости ради следует отметить, что противники этой концепции одерживают победу без особых усилий — даже в книгах, выпущенных под редакцией ее сторонников, как, например, «Рассуждения о замысле ». По-видимому, главная проблема состоит в принципиальных ошибках, связанных с основополагающей идеей «неснижаемой сложности» Бихи. Если следовать его определению, то вывод о невозможности эволюции в системах с неснижаемой сложностью верен только  при условии, что эволюция сводится к добавлению новых частей. Ход рассуждений в таком случае совершенно ясен. Предположим, что некая система, обладающая неснижаемой сложностью, возникла в результате последовательности эволюционных изменений. Сосредоточим внимание на последнем шаге, то есть добавлении последнего компонента. Система, которая существовала до этого шага, должна быть неработоспособной — следовательно, ее существование невозможно. Это противоречие говорит само за себя.

Вот только эволюция, в отличие от рабочего, занятого сборкой машины на заводе, не ограничена добавлением отдельных компонентов. Компоненты могут удаляться — по аналогии со строительными лесами, которые разбираются по окончании работы.

Быстрый переход