Приотворив дверь, в комнату заглянула старшая сестра Мархаматхон и справилась, не нужно ли им чего-нибудь еще. Лишь эта пожилая женщина, муж которой погиб на войне, оказалась рядом с ней в эти тяжелые дни. Исчезли, испарились ее давние подруги, хваставшиеся мужьями, их авторитетом и возможностями. И только эта скромная женщина, которой в прежние времена никто из них не выказывал особого внимания, пришла и взяла на себя все заботы по дому. Мархаматхон нередко обходилась с ней пренебрежительно, а теперь, когда сестра пригодилась… О боже, неужто таков этот мир — перед злыми заискивают, за доброту унижают.

Сестра Мархаматхон принесла лепешку, две касы с горячей едой и, пожелав приятного аппетита, тихо удалилась.

Утром, проснувшись чуть свет, Файзулла Ахмедович обнаружил, что Мархаматхон уже нет дома. «Опять понесла передачу», — вздохнул он и стал неспешно одеваться. Подошел к окну и, отворив его настежь, с удовольствием вдохнул прохладный свежий воздух. В кронах деревьев в ожидании солнца чирикали воробьи. По тротуару уже сновали прохожие, доносились их голоса. Вдруг ему показалось, что кто-то, проходя мимо его ворот, проговорил: «Вот это дом того самого Музаффарова, который не смог воспитать собственного сына! Да-а, таковы нынче дети почтенных родителей!..» Ощутив покалывание в сердце, он дрожащей рукой торопливо вытряхнул на ладонь таблетку валидола и сунул ее под язык.

Однажды, когда махалле стало известно, что Хайрулло осудили на три года, Таманно и Тасанно, возвращаясь утром с рынка, увидели, как какой-то мальчуган написал на их воротах ругательство и убежал. Музаффаров, заметивший, что старшая дочь взяла тряпку и, вернувшись к калитке, стала с нее что-то стирать, вышел на улицу. По оставшимся следам он прочитал непотребное слово. «Почему так поступил этот глупый мальчишка? — спрашивал самого себя Музаффаров. — Неужели мы это заслужили?..»

Узнав, из-за чего он так переживает, Мархаматхон стала утешать: чего, мол, только не вытворяют дети, стоит ли придавать этому значение. А Файзулла Ахмедович никак не мог успокоиться. Он даже выяснил, что тот малец — сынишка рабочего Эргашали-ака, их махаллинца, Героя Социалистического Труда. Узнав об этом, Музаффаров еще больше расстроился. «Значит, в этой уважаемой семье плохо поговаривают о нас», — решил он.

Почувствовав слабость и головокружение, Файзулла Ахмедович оперся руками о подоконник. Мысленно обратился к Хайрулле: «Эх, глупец, глупец! Ну, чего тебе не хватало? Ведь ты сын не какого-то мошенника! Ведь ты сын Музаффарова, который, подобно Эргашали, проливая пот, добывал хлеб насущный и жил честно! Почему же ты, бессовестный, навлек на нас такой позор? За какие такие грехи мне послано это наказание? Ведь я ни разу в жизни не напился допьяна, ни с кем не подрался, никого не оскорбил!..» И подумал, что не случайно Бехбуди назвал свою драму «Отцеубийца». Чтобы убить близких людей, не обязательно заносить над ними кинжал…

Теперь каждый из тех мошенников и рвачей, которым Файзулла Ахмедович в прежние времена говорил: «Вы алчные байвачча, живущие за счет других, как трутни!..» — мог с презрением бросить ему в лицо: «Ага, попался! Ты считал меня бесчестным, но мой сын не угодил в тюрьму! Наша власть знает, кого сажать!..»

Но… не мерещится ли ему? От калитки в сопровождении Мархаматхон идет Ишларбек Сапчабашев и несет узел, оттягивающий ему руку.

Оказалось, гость принес килограммов десять парного мяса. Сестра Мархаматхон тут же разостлала в мехмонхане дастархан, выставила угощение, принесла еще пару курпачей, чтобы было мягче сидеть. Сапчабашев сразу же попросил налить ему водки. Сигаретный дым наполнил комнату, в которой не принято было курить. Сапчабашев нес всякий вздор, банальности. «После смерти, большой ли ты человек или маленький, шах или нищий, все будем в одном месте», — глубокомысленно заявил он, как бы желая подчеркнуть, что он, Сапчабашев, скромный труженик торговли, и Музаффаров, занимавший прежде высокие посты, теперь равны и могут быть друг с другом откровенны.