Нина Стожкова. Чайник раздора
– Кто на кастрацию? – строго спросила Валентина, высунувшись по пояс в прихожую. Михаил обреченно шагнул к двери: – Наверное, я… У ветеринара Валентины Щегловой, которую Михаил выбрал по случайному объявлению в газете, похоже, была обширная клиентура. Рядом с Михаилом, мертвой хваткой сжимавшим переноску с котом, в прихожей топтались ещё трое. Солидный господин с крошечным йоркширским терьером, выглядывавшим из за пазухи, вздыхал у стенки, миниатюрная дама в камуфляжном костюме держала на коротком поводке питбуля, испуганно косящего желтым глазом на хозяйку, а у девушки с кокетливым колечком в пупке дремала на плече большая белая крыса. Стены на лестничной клетке были причудливо расписаны следами разных форм и размеров: кошачьими, собачьими, птичьими и даже черепашьими. Все следы вели к заветной двери, над которой мерцал глазок видеокамеры. Захочешь – не заблудишься! Валентина была одета в мохнатый плюшевый комбинезон коричневого цвета, надежно защищавший ее от когтей и зубов, да и сама она напоминала ручного забавного зверька. С хвостатыми и усатыми пациентами, а особенно с их владельцами, ветеринарша расправлялась в два счета. Впрочем, хозяева не возражали, они догадываясь, что суровый облик Валентины – профессиональная маска, под грозной личиной супер профессионала скрывается бесконечно доброе сердце и любовь ко всему живому. – Владелец, крепче держите животное! – рявкнула Валентина на Михаила уже в кабинете, привычно набирая в шприц лекарство. Огромный, черный с белым, котяра испуганно вжался в стол, а его хозяин сморщился, будто это ему, а не животному вкатили обезболивающее. – Бедный Клинтон! – пробормотал Михаил. – Что? – не поняла врачиха. – Так кота зовут, – пояснил хозяин и робко спросил: – Ему будет очень больно? – Скоро лекарство подействует, – пообещала Валентина, – придется подождать. Сколько лет? – Тридцать пять. – Да не вам, коту! – разозлилась врачиха. – Нечего заводить животное, если так переживаете. Держите пациента крепче! Отточенный за тысячи операций взмах скальпелем – и обреченный кошачий крик взорвал операционную. – Господи, как она похожа на Аглаю Федотовну! – с тоской подумал Михаил. – Та бы со мной еще быстрее расправилась… Аглаей Федотовной звали тещу. Между прочим, тоже хирурга, только не звериного, а человеческого. Ветеринарша походила на тещу Михаила буквально всем: и статью – высокая, с большой грудью, и копной светлых волос, уложенных в затейливый узел, и голосом, низким и властным, и прямым и цепким взглядом. Неужели все, кто держит скальпель и вторгается в живую плоть, становятся неуловимо похожими? – подумал Михаил. И та, и эта дамы сострадают четвероногим и двуногим пациентам, а к здоровым людям относятся подозрительно, даже с некоторой брезгливостью. Михаил побаивался Аглаю и, ненавидя в себе этот страх, частенько вел себя с тещей, как упрямый подросток. – Опять пил заварку из носика? – допрашивала она его по утрам жестко, как следователь по особо важным делам. – Ты же знаешь, Михаил, я это не выношу! – Пил, пью и буду пить! Я, между прочим, Аглая Федотовна, не только у вас, но и у себя дома, – огрызался невыспавшийся зять. – Так можно и до унитаза докатиться! – саркастически замечала теща и, оставляя за собой последнее слово, роняла: – Ну, вам, барам, спешить некуда, а меня больные ждут. – Уууу, так вот почему на медицинском значке змея! Это ваш портрет, мама, – бормотал Михаил вдогонку, однако теща была уже за дверью, и зять в очередной раз чувствовал себя “умным на лестнице”. Михаил женился на втором курсе, после очередного байдарочного похода, когда последствия этого похода стали слишком заметны. |
