Режиссёр панибратски обнимает обоих за плечи:

— Мужики, что вы растрещались?! «Сроки сдачи», «важнейший заказ»… Пришли поглазеть на горяченькое, так не порите чушь. (Смеётся.) Только поднимитесь на балкончик, чтоб щёчки из-за вас не краснели и не бледнели.

Сценарист гадливо высвобождается из объятий:

— Вы о ком?

— Щёчки — это ягодицы, — торопливо объясняет ему директор студии. — Киношный сленг. Это он про актёров, Эдик. Пошли, пошли, пошли…

— Нет, не к осветителю, — показывает режиссёр. — На другой поднимайтесь, повыше.

Директор студии утаскивает сценариста наверх. Тот с отвращением ворчит: «Щёчки у него… ещё сказал бы — губки… и носик…». Режиссёр, мгновенно забыв о гостях, поворачивается к помрежу:

— Как там наши звёзды экрана?

— По конурам, готовятся.

— Кордебалет?

— Перекуривает на лестнице.

— Ладно… — осматривает декорацию. — Ну и халтура. Гнать бы художника, так ведь спит с женой секретаря парткома. А может, секретарь парткома спит с его женой…

Возвращается оператор. Лицо мокрое и мрачное. Молча машет рукой, идёт к камерам.

— Не пей с Барчуком, Митя. Нечестно. Пьёшь с ним, а плёнку портишь мне.

— Тележку кто возит? — сипло спрашивает Митя.

— Будешь работать с рук. Руки-то не дрожат?

Входит актёр, играющий главного героя. Русоволосый, голубоглазый, ростом с режиссёра. На нём брезентовые штаны, свитер с оттянутым воротником, из-под которого торчит клетчатая рубашка. Плюс сапоги. А также — непременная трёхдневная щетина. Какой же герой без трёхдневной щетины?

— Привет всем! Где наша девочка?

— Пах бреет, — бормочет сквозь зубы оператор Митя.

— Серж, ты готов?

— Я — как пионер. Трезв, сыт и хочу бабу. (Зевает.) Как вам мой маскарад?

— Похож на ханыгу у винного, — констатирует оператор.

— Заткнись, кинолюбитель! — срывается помреж. — Давно в окуляры не получал?

— Ребятки, не ссорьтесь. Что говорит консультант?

— Консультант говорит, что настоящие геологи выглядят так, — ставит точку помреж.

— Ну и нормальненько…

Входит актриса, играющая главную героиню. Одета по домашнему: прозрачный пеньюар, под которым видна атласная ночная рубашка. Чарующие ножки упрятаны в чулки. Ни голове — грандиозные кудряшки, залитые для прочности лаком «Прелесть».

С первого взгляда ясно — перед нами современная советская женщина.

Актриса делает танцевальное па, всплеснув пеньюаром:

— Годится?

Режиссёр подбегает к ней, целует в щёку.

— Ларочка, солнышко, ты обольстительна! Зрители пачкают сиденья!

Она победно улыбается. Режиссёр обнимает её за талию, ведёт к декорации. Шепчет:

— Спиралька на месте? Умница. Ты у меня профи, не зря ГИТИС кончала… (Хлопает в ладоши.) Внимание! Репетируем встречу после разлуки! Прошу всех выбросить из головы чушь, собраться и помочь мне в нашем общем деле!

Актриса подходит к актёру:

— Привет вашему маленькому другу. Он нас сегодня не подведёт?

— Маленький?! Да уж побольше, чем у твоего хряка, кивает тот на режиссёра.

— Ешьте петрушку, Серж. Помогает, у кого по мужской части проблемы.

— Проблемы — это когда гонококк погулять вышел. Кстати, давно проверялась?

— Не ваше дело.