|
Результатом наших двухчасовых переговоров стало соглашение о совместной работе над проектом «Лед». Именно так. По настоянию самого главы Особой канцелярии был приглашен стряпчий, который, чуть не падая в обморок от вида своего клиента (князя Телепнева, я имею в виду), заверил составленный нами документ, с красующимися под ним подписями и отпечатками больших пальцев, как моего, так и князя, после чего подписал обязательство о неразглашении полученной информации и был выпровожен на свежий воздух, с огромной фиолетовой ассигнацией в бумажнике и оригиналом соглашения в саквояже. Суть проекта в документе не приводилась, формулировки были очень обтекаемы, а вот обязанности сторон, наоборот, изложены скрупулезно. И в их числе значились как мое обязательство по работе в проекте, в качестве испытателя (лабораторной крысы, проще говоря), так и жалованье, которое Особая канцелярия обязалась мне выплачивать. Приятно… Если мне еще доведется это жалованье прогулять, будет вообще замечательно. Впрочем, больше вознаграждения меня удивило присутствие стряпчего, конечно.
— Я-то думал, вы меня вообще засекретите, князь, — проговорил я, едва за стряпчим закрылась дверь. — А тут какой-то посторонний крючкотвор… Он ведь настоящий, а не подсадной? Уж больно натурально норовил в обморок упасть. — Естественно, настоящий. И даже не прикормленный, между прочим. А что касается «засекречивания», то я не вижу сколько-нибудь стоящего повода, для таких действий, — пожал плечами Телепнев. — Если через два месяца вы покинете стены нашего учреждения? И «тайна» будет невозбранно гулять по территории государства… Исходя из вашей логики, я должен был бы по окончании исследований прикопать ваше тело где-нибудь под пятым кустом жимолости в северной стороне парка, при канцелярии. — Почему именно под пятым кустом? Предыдущие четыре уже заняты? — фыркнул я, хотя холодок по сердцу пробежал, как же без него? — У нас и парка-то нет, не то что каких-то кустов, — вздохнул князь и доверительно сообщил: — Уж не один год у наместника государя добиваюсь пустырь за зданием прирезать, да все без толку. Нет необходимости, говорит. — Положительно, Владимир Стоянович, вы, кажется, всерьез стараетесь меня убедить в том, что я останусь жив по окончании проекта. — Хм. Знаете, мне передали суть вашего разговора с милейшим Мекленом Францевичем, и я, по чести, не вижу иного способа добиться от вас эффективной работы, кроме как предоставить реальные гарантии вашей будущей свободы. Виталий Родионович, скажите, а вы действительно считаете, что могли бы сбежать отсюда, если бы… ну вы поняли, что я имею в виду, — внезапно перевел тему князь. — Не знаю, — честно ответил я, — но в случае чего попытаюсь, точно. — Не доверяете. Все-таки не доверяете, — покачал головой Телепнев. — А вы бы на моем месте поверили? — усмехнулся я. — Кто знает, Виталий Родионович, кто знает, — развел руками мой визави и, вздохнув, предложил: — Давайте оставим тему доверия, на время по крайней мере. В конце концов сами убедитесь, что никто не собирается вас расчленять и закупоривать в банки с формалином. А сейчас я бы хотел узнать… В ситуации с советником Сакуловым вы продемонстрировали владение кулачным боем совершенно неизвестного мне вида. А я, знаете ли, по долгу службы, неплохо разбираюсь в подобных вещах. Невелик мастер, конечно, но… — О чем вы, Владимир Стоянович? — Оставьте, Виталий Родионович. Если вы сейчас попытаетесь меня убедить в том, что это была случайность, я обижусь, право слово. Реакция на неизвестную угрозу, скорость, точность и четкость исполнения… все говорит о том, что это была боевая техника, а не удача. |
