Продолжая бороться с Кэт, он поднял голову и осмотрел комнату. Дверцы гардероба, из которого Кэт доставала свои вещи, собираясь в домик у озера, были все еще открыты. Он стащил Кэт с постели и впихнул ее в гардероб. Поразмыслив немного, вынул из кармана катушку лески и связал ею ручки дверок, превратив гардероб в маленькую тюрьму.

Тяжело дыша и вытирая носовым платком исцарапанное лицо, он сбежал по лестнице и поспешил к автомобилю. Была еще одна вещь, которую сегодня нужно было уладить: послать Джона Бретона вместо Времени А на тот свет.

XV

Блейз Конвери принес узкий пластмассовый стаканчик кофе и осторожно поставил его на письменный стол с правой стороны.

Потом он сел на скрипучее вращающееся кресло и выдвинул средний плоский ящик, откуда вынул трубку, кисет с табаком, зажигалку, уплотнитель табака и связку белых пушистых ершиков. Все это он аккуратно разложил по углам квадрата подобно тому, как ремесленник готовит свои инструменты. Затем он выдвинул глубокий ящик, вынул из него пухлый скоросшиватель цвета овсянки и поместил его в середину столь тщательно повторенного четырехугольника. Выполнив все это, он вздохнул глубоко, с удовлетворением, и занялся просматриванием скоросшивателя.

Это был скучный день, который тянулся медленно, заполненный обычной рутиной. Дело, собственно, было раскрыто уже месяц назад, но оставалось еще уладить массу формальностей. Чтобы собрать три глупые подписи, он садился в автомобиль и вылезал из него раз пятьдесят. У Конвери болела спина, и он чувствовал, что у него опухают ноги. Но теперь он был свободен; он часто после окончания служебного времени сидел так еще час, давая волю своему воображению и мысленно скитаясь по его таинственным дорожкам.

Прихлебывая кофе, он набил и зажег трубку; подождал, чтобы кофеин и никотин собственными силами привели его в состояние сосредоточенности, привели в страну, где пожелтевшие листки и затертые копии начинают оживать, нашептывая ему на ухо потаенные мысли людей, имена которых они хранили. Спустя несколько минут Конвери пустился в свое специфическое путешествие во времени, и по мере того, как он углублялся в прошлое, разделяя его на отдельные пласты, огромное, забитое людьми помещение, казалось, отдыхало и застывало.

— Эй, Блейз, — услышал он внезапно над ухом. — Очнись, старина.

Конвери взглянул, пытаясь воротить телу блуждающий где-то разум, и увидел перед собой светлые брови и обнажившиеся в улыбке зубы Бойда Лейленда, лейтенанта из отдела убийств.

— Привет, Бойд. — Конвери попытался скрыть раздражение: Лейленд был хорошим другом и исправным полицейским. — Я не знал, что ты сегодня на службе.

— Вообще-то нет! — Голос Лейленда всегда звучал триумфально. — В этом месяце у меня свободные субботы, но ведь не оставишь команду, старик. Что нет, то нет.

Конвери смотрел на него недоуменно, но потом вспомнил: ага, сейчас октябрь, и обычай играть в кегли в субботу после полудня возобновился.

— Верно, сегодня мы играем в кегли. — Это прозвучало без особого энтузиазма.

— Конечно, играем. Пошли, старина.

— Знаешь что, от меня сегодня, пожалуй, не будет толку.

Лейленд немедленно выразил ему сочувствие.

— Сдается мне, что тебя совсем уж заездили. На прошлой неделе мне приказали сделать три… — Он не закончил фразу: его взгляд застыл на открытом скоросшивателе. Челюсть его отвисла, он энергичными жестами попытался привлечь внимание стоявших поблизости коллег.

— Нет, вы только послушайте, он снова в этом болоте! Знаете, как профессор Конвери проводит субботний вечер? За разгадыванием тайны убийства Спидела! — Лейленд от изумления говорил чуть ли не фальцетом.