Я подскакиваю к номеру и опускаюсь рядом. Даже мне, не спецу, понятно, что дело скверно. Из десятка уцелел только один – но это ненадолго. Причина проста: брюшина крысюка вскрыта, видны гроздья сизых кишок в месиве крови и мяса… И жутко воняет говном. Отбегался.

– Отбегался, – говорю я. Кажется, во второй раз, потому что номер смотрит на меня и кивает.

– Амба.

– Как вы уцелели?

– Успели… Успели влезть в Медчасть… – он хрипит и плюется кровью. – Огонь был в коридоре – но Медчасть спасла. Особенно дальние комнаты.

– Смола, Желтый, Пан?

Он качает головой.

– Не знаю, не видал.

– Док?

– Не видел.

– А Комбриг? Комбрига не видел?

Номер снова кашляет – долго, судорожно, пытаясь выкашлять кровищу, идущую изо рта все сильней – и, наконец, говорит:

– После того удара он еще был жив. Но его взяли. С него стащили его черный комбез и увели куда-то вниз, на площадь. Да и многих, кто уцелел.

– Говорят, там засела платформа. Накрошила уже тысячу. А крысы все лезут, и лезут, и лезут на нее…

Он слабо качает головой и кривится от боли.

– Нет. Их специально уводят вниз. Я думаю, что там конвейер. Смерти. Машины чистят Гексагон. Говорят, что на этот случай есть аварийный протокол – всех в расход. И он уже запущен.

Последнее слово он уже не говорит – шепчет. Короткий хрип, судорога по телу… и все. Мертв. Я поднимаюсь. Я хочу взять пулемет, оставшийся после них, – но слева из коридора осторожно лезут еще пять номеров. С обрезками труб, с электродубинками, просто с голыми руками. Они останавливаются и молча смотрят на меня.

– Лис? – наконец спрашивает один. – Ты?

Я киваю.

Он тычет пальцем в пулемет у моих ног.

– Мы возьмем ствол? Или калаш?

И я понимаю, что надо отдать.

– Да. Пулемет.

Они молча поднимают машинку и уходят. Я жду, когда они уйдут в клубы дыма, вырывающиеся из бокового коридора, стою, прижавшись спиной к стене и внимательно смотрю вслед. Мы все же крысы – и пока я тут благородничаю, они вполне могут захотеть еще и мой триста восьмой. Но они уходят не оборачиваясь, и я трогаюсь дальше.

Поворот. Еще поворот. Я прохожу длинный коридор, останавливаясь на перекрестке… и вижу свою цель. Блок 2-21.

Добрался?..

Да куда там.

Здесь густо плывет дым. Серые жирные клубы мешаются с ленивыми черными языками, кое-где разрываясь и даря возможность глядеть вперед. Дальше дым слипается в единую плотную пелену, смахивающую на нашу камерную паутину – но он все же тоньше, и я могу рассмотреть картинку.

Снова страус. Он торчит прямо посреди коридора – но не стоит, а лежит, раскидав в стороны обе ноги. Поза – глупее не придумаешь; он похож на человека, раскорячившего, разбросавшего ноги в сторону так, будто он сел на шпагат. Его металл закопчен, кое-где вмят попаданиями, а половина видимого бока – черна от копоти. Но он шевелится – и я замираю, вжимаясь в мокро-влажный бетон. Это его стволов дело – два десятка номеров, превратившихся в слитно-раздербаненную тушу, посеченную снарядами из КОРДа.

Дела-а-а… Мне нужно в этот коридор, я даже вижу эту дверь шагов за десять перед ним… но машина не подпустит меня. Стальной зверь выжидает, заняв позицию, – и вокруг настоящая баррикада из номеров, нарубленных в сечку крупным калибром.