Вдруг одна из тыльных дверей магазина открылась, в ярко освещенном проеме появилась женщина; она с отвращением посмотрела на Мейсона и на заваленную мусором площадку.

— Мы уже вызвали полицию, — сказала она, отряхивая руки характерным жестом. — Роясь в этих баках, вы нарушаете порядок в городе. Посмотрите, что творится рядом с контейнерами. — Она показала на асфальт, где громоздилась куча отбросов.

Слово «полиция» привело его в ужас, он сразу вспомнил разбитый автомобиль. Мейсон услышал звук запираемой двери и метнулся к машине. На полпути он остановился, его мозг был во власти противоречивых импульсов: конечно, она все наврала про полицию… Он чуть было не повернул назад, вспоминая этот металлический звук от удара черенком метлы и воображая, что могло оказаться внутри той коробки. Тут перед его взором возникло лицо, которое он видел в гаражном окне. «Огромный куш», — шептало лицо. Но в этот момент снова завыла сирена — полицейская? — совсем близко, и он понял, что опасность рядом. Не было времени испытывать судьбу. Он поспешил к машине, сел и включил мотор, с вожделением оглядываясь на мусорный контейнер, сиявший в золотом ореоле. Часы на приборной доске показывали семь! Он потратил двадцать пять минут. Чтобы избежать еще одной аварии, он повел машину по задворкам, направляясь на восток и по дороге тихо проклиная торговку из магазина. На бульваре вечернее субботнее движение заставило его сбросить скорость. Он посигналил идущему впереди автомобилю, затем резко обошел его справа, возвратился в свой ряд, визжа тормозами, чтобы не стукнуть идущую впереди машину, затем пересек два ряда и заехал на парковку около видеопроката. Сзади слышались автомобильные гудки. Когда он наконец вошел в помещение проката и отыскал фильм, у кассы собралась порядочная очередь, и ему пришлось ждать, в нетерпении считая проходившие впустую минуты.

Люди неодобрительно косились на него, и Мейсон попытался пригладить волосы и поправить одежду. Грязная рубашка выбилась из брюк, а на самих брюках разошлась молния. Он привел себя в порядок, хмуро глядя на подростка, таращившего на него глаза. «Пошли вы все к черту», — думал он, скрестив руки на груди, чтобы загородить большое жирное пятно.

К тому времени, как он заплатил за кассету, прошло еще пятнадцать минут, а по пути к ресторанчику Лаки ему все время приходилось останавливаться у светофоров, он злился на людей и машины, которые словно сговорились мешать ему. Он заставлял себя дышать ровно и думать о жемчужинах и серебряных монетах в гараже, но сама мысль о находках только заставила его понять, насколько они убоги — сокровище для бедных. Когда-нибудь он окажется в положении героя французского романа, который продавал свою последнюю жемчужину, проклиная день, когда судьба подала ему надежду, а затем рассмеялась в лицо. Перед ним всплыл образ миссис Фортунато, и он испытал прилив ненависти к ней за то, что она с ним сделала…

Вдруг он понял, что проскакивает ресторанчик, громко выругался и, изо всей силы сигналя, свернул в улочку, прилегавшую к паркингу. «Соберись, — призвал он себя, глядя на собственные дрожащие руки. — Не время терять голову». Стоит ему сосредоточиться, и он еще сумеет найти желанное сокровище, если, конечно, оно так и осталось лежать в мусорном контейнере.

Когда он вошел в ресторан, народу там оказалось не меньше, чем в видеопрокате: полдюжины людей у стойки и еще дюжина ждала за столиками. Наконец он заплатил и вышел на вечернюю улицу. Мейсон мог бы поручиться, что еда остыла, и неудивительно: ведь прошло около часа, как он вышел из дома. Торопливо шагая к машине, он миновал открытую дверь кухни, где несколько поваров в белых фартуках что-то резали на длинных разделочных столах. Рядом с открытой дверью валялась куча выброшенных коробок, а подальше, в маленькой полутемной нише, стоял обычный мусорный бак, набитый до краев.