Адамберг, словно извиняясь, покосился на Данглара.

‑ Это был один человек, ‑ произнес он. ‑ Человек, рисующий синие круги.

Они отошли подальше от ямы, чтобы можно было нормально дышать. Двое полицейских остались по очереди дежурить у места захоронения. Ждали команду экспертов‑криминалистов и комиссара из Невера. Адамберг и Кастро уселись у фургона, а Данглар прохаживался неподалеку.

Инспектор гулял так уже около получаса, охотно подставляя спину солнцу, чтобы восстановить утраченные силы. Значит, землеройкой на самом деле был человек, рисующий синие круги. Значит, это он зарезал Клеманс Вальмон, потом Мадлену Шатлен, потом Жерара Понтье и, наконец, собственную жену. С хитростью старой крысы он довел до совершенства свой адский план. Сначала круги. Множество кругов. Все поверили в существование маньяка. Несчастного маньяка, которого использует для прикрытия убийца. События разворачивались именно так, как он задумал. Его арестовали и в конце концов признали маньяком, рисующим круги. Как он и задумал. Его выпустили, и все кинулись ловить Клеманс Вальмон. Ловить виновную, заранее заготовленную для полиции человеком, рисующим синие круги. Ту самую Клеманс, что погибла несколько месяцев назад. И они напрасно искали бы ее, а потом дело пришлось бы закрыть. Данглар недовольно хмурился. Слишком многое оставалось неясным.

Он подошел к комиссару, молча жевавшему кусок хлеба, и Кастро, по‑прежнему сидевшему у края тропинки. Кастро осторожно бросал крошки хлеба, пытаясь подманить самочку дрозда.

‑ Интересно, почему самки птиц обычно имеют менее яркую окраску, чем самцы? ‑ рассуждал Кастро. ‑ Самки обычно коричневатые, бежевые, непонятно какие. Можно подумать, им плевать на свой внешний вид. А их самцы красные, зеленые, золотистые. Господи, почему у них так? Ну просто мир наизнанку.

‑ Говорят, ‑ задумчиво произнес Адамберг, ‑ это нужно самцам, чтобы нравиться. Они вечно должны придумывать всякие фокусы, эти бедняги самцы. Не знаю, замечали ли вы это, Кастро. Без конца какие‑то фокусы. Это так утомительно.

Самка дрозда улетела.

‑ У дроздихи дел полно, ‑ сказал Делиль, ‑ ей нужно яйца отложить, потом птенцов высиживать, разве не так?

‑ Прямо как я, ‑ грустно констатировал Данглар. ‑ Мне бы дроздихой быть. Мои птенцы мне доставляют кучу хлопот. Особенно последний, маленький кукушонок, которого подбросили вмое гнездо.

‑ Постой‑ка, ‑ воскликнул Кастро, ‑ ничего у тебя не получится: ты же не носишь бежевое и коричневое.

‑ К черту все это! ‑ вскричал Данглар. ‑ Твои банальные зооантропологические сравнения ‑ вот где они у меня сидят! Наблюдая за птицами, людей лучше не узнаешь. Ты что думаешь? Птицы ‑ это только птицы, и все. И вообще, о чем ты только думаешь, когда у нас на руках труп и все так запутанно? А может, ты‑то как раз все понимаешь?

Данглар чувствовал, что его несколько занесло и что в других обстоятельствах он вел бы себя куда дипломатичнее. Однако этим утром у него ни на что не было сил.

‑ Вам следует извинить меня за то, что я не посвятил вас во все, ‑ обратился Адамберг к Данглару. ‑ Просто до сегодняшнего утра у меня были основания сомневаться в себе. Я не хотел делиться с вами своими слишком смелыми догадками, тем более что вы человек здравомыслящий и разгромили бы меня в пух и прах. Ваши рассуждения на меня сильно влияют, Данглар, а я не хотел подвергаться ничьему влиянию. Иначе я сбился бы со следа.

‑ Со следа, пахнущего гнилыми яблоками?

‑ Главным образом со следа из кругов. Тех самых кругов, которые я так ненавидел. И еще больше стал ненавидеть, когда Веркор‑Лори подтвердил, что речь не идет о настоящей мании. А что еще хуже, это вообще была не мания. Синие меловые круги не свидетельствовали о подлинной одержимости. Все это только внешне напоминало одержимость, навязчивую идею, овладевшую че¬ловеком. Например, Данглар, вы отмечали, что наш подопечный рисует круги по‑разному: то в одно касание, то соединяет два полукруга, то выводит овал.