– Лучше бы ее не трогать, – вздохнул он. – Чтобы не напортачить. Потому что если она подставная – наш интерес к ней может кого-нибудь насторожить. Теперь, когда мы знаем о ее существовании, к ней надо всего лишь повнимательнее присмотреться. Она под лупой будет. И если есть что-то подозрительное, мы это сразу же увидим.

– Да те, кто ее подослал, уже давным-давно насторожились! – сказал Потапов. – Это она позвонила мне сегодня ночью. Понимаете? Позвонила по телефонному номеру, которым мы снабдили двойника! Она этот номер знала!

– Откуда? – уточнил Корнышев.

– Да это и не важно. Она – знала! Все. Точка. Сам ли двойник ей этот номер дал, попав в беду, или она телефончик выкрала и позвонила, чтобы вычислить, куда это она попадет… Это уже не важно, – повторил Потапов. – Главное, она и без того уже в курсе: с этим парнем, которого она знала как Гену, все очень непросто. И что нам теперь с этим ее знанием делать?

Повисла пауза. Да, Клава, похоже, многое знает. И даже если она угодила в эту историю случайно, без чьей-либо наводки, ей все равно придется как-то объяснить бурные события прошлой ночи. И Гену Вяткина обычным мужиком, по прихоти судьбы-злодейки прозябающим в той чертовой глуши, уже не представишь.

– Ее нельзя близко подпускать к Корнышеву, – гнул свое Потапов. – А изолировать можно под любым предлогом. Инфекцию она какую подцепит и на месяц сляжет в больницу. Или под машину угодит…

– Так мы никогда не поймем, откуда она взялась, – пожал плечами Корнышев.

Потапов только развел руками в ответ. Решайте сами, мол, что для вас предпочтительнее.

– То, что ей многое в эту ночь открылось – не страшно, – поразмыслив, вынес вердикт Захаров. – В конце концов, ей можно немного тайну приоткрыть. Допустим, скажем ей, что Слава – не простой человек. Ему приходится скрываться, вести двойную жизнь. Так надо, мол. Чем рискуем?

Никто не озвучил доводов против.

– С этим проблем, следовательно, не возникнет, – сказал генерал. – А проблема у нас только в том…

Он задумчиво посмотрел на Корнышева.

– Баба эта нам мешает, товарищ генерал! – не сдержался Потапов. – Проблема – только в ней! Мы ничего о ней не знаем. А не знаем мы, не знает и он, – кивнул в направлении Корнышева. – А он должен знать! Знать, откуда она появилась. Когда. Должен знать, кем она ему приходится и какие у них отношения. Кто из них еду готовит. Где берут продукты. Ходят ли они вдвоем на прогулки и куда. Кого из соседей они обсуждали и о ком какое мнение у них сложилось. Сколько раз в неделю у них секс. Чем она болеет. Какие предпочитает конфеты. Кто ее родственники. Как этот двойник ее называл. О чем он вообще с нею говорил и какие темы они обсуждали.

Потапов замолк, потому что этот перечень можно было продолжать до бесконечности. И ни на один из вопросов ответа не было ни у кого. Уравнение со многими неизвестными, и это уравнение в данном случае решению не подлежит. Решение может быть только одно: Клаву надо убирать. Подальше от Корнышева.

– Вы говорили, она знает о том, что я пострадал, – сказал Корнышев. – Что там было?

– Ожоги, – ответил Нырков. – И кисть руки отрублена.

Он смотрел на Корнышева так, будто и вправду намеревался ампутировать тому кисть.

Корнышев изумился.

– Про кисть она не знает, – поспешил успокоить его Потапов.

– Ну слава богу, – пробормотал Корнышев.

Все засмеялись. Смех был невеселый.

– То есть в подробности о характере повреждений женщину не посвящали? – уточнил Корнышев.

– Нет. Она знает только, что дело плохо.

– Плохо – это хорошо, – скаламбурил Корнышев.