— Чушь собачья! — выплюнул он слова так, что на его губах осталась слюна. — Можешь называть меня дерьмом сколько угодно, но не оскорбляй игру. Тебе она охрененно нравилась. Я это помню.

— Мне бы больше нравилось жить в семье! — почти выкрикнул Пол, прежде чем отвернуться.

Он ненавидел себя за это. Он ненавидел Банни, что он по-прежнему способен его задеть; что старые эмоции могут снова вырваться наружу. Он ненавидел свои трясущиеся руки и влажнеющие горючими слезами глаза. А ведь сейчас совсем не до этого…

— Прости.

Слово раздалось так тихо, что Пол не сразу понял, что оно прозвучало не только в его голове.

Он повернулся к Банни.

— Что?

— Прости, — повторил Банни, уставившись в землю. — Прости меня за все.

— Господи, великий Банни Макгэрри извиняется! Должно быть, ты реально нажрался.

Шезлонг Банни скрипнул под его весом, когда он наклонился вперед.

— Ради бога, просто прими извинения и не веди себя как придурок!

— Засунь извинения себе в жопу, жалкий старый ублюдок!

Пол чувствовал, что Бриджит глядит на него, но не хотел встречаться с ней взглядом. Он не хотел, чтобы она попыталась унять его гнев. Он имел на него полное право. В его жизни мало что принадлежало ему, но это чувство у него никому не отнять!

— Я все испоганил, так и есть, — сказал Банни. — Я много чего испортил в своей бесполезной гребаной жизни, но то, что я испортил жизнь тебе, — моя самая большая печаль. Знаешь, много лет мне постоянно напоминают о деле «Мэдиган». О том, как ты с Пэдди Неллисом выставил меня на посмешище. Люди думают, что меня это бесит. А хочешь знать правду? Я не сержусь. Я сам напросился, и ты наказал меня заслуженно. Господи, да я ведь гордился тобой на самом деле!

— Ага, так гордился, что с тех пор постоянно меня преследуешь.

— Преследую тебя? Преследую?! Я же присматривал за тобой… Заботился… Переживал, что в конце концов ты превратишься в очередного мелкого гурьера, бегающего на подхвате у мошенников вроде Неллиса или, что еще хуже, у таких отморозков, как Фэллон. Я не хотел, чтобы твой первый успех в криминальном мире стал началом большой говенной карьеры.

— И что теперь? Ты ждешь, что я все забуду и прощу?

Покачав головой, Банни грустно усмехнулся.

— Да хуй там… Я не могу простить себя и не могу выдумать ни одной веской причины, чтобы ты простил меня. На самом деле…

Банни стал выбираться из шезлонга. Его правая рука соскользнула с подлокотника, и он опрокинулся на землю — прямо на кучу обгорелых футболок.

— Ну пиздец… — проговорил Пол.

Бриджит взглянула на Пола, но он остался стоять как вкопанный. Тогда она подошла к Банни сама — с намерением помочь ему подняться.

— Все нормально, все нормально, — пробормотал Банни и встал одним рывком. — На счет «восемь» я в строю!

Он подпрыгнул и слегка покачался для убедительности.

— Я всего лишь хочу… — сказал Банни и вытянул подбородок в сторону Пола, — …чтобы ты меня ударил.

— Чего?

— Ударь меня. Давай, сразу почувствуешь себя лучше.

— Ну да. Я видел, как ты «честно» дерешься, Банни. Я не настолько туп, чтобы на это повестись.

Банни перекрестился и поднял вверх три пальца.

— Ударь меня — сколько хочешь раз и как можно сильнее. Я это заслужил. Обещаю, я не буду сопротивляться — диб-диб, слово скаута!

Руки Пола сжались в кулаки.