В апреле 1830 года, наконец, Николаю Васильевичу удалось получить место помощника столоначальника в департаменте уделов. Но каково же было ему, мечтавшему вершить судьбы своего отечества, подшивать только «дела», вести реестр «входящих» и «исходящих» бумаг! Поэт Жуковский, покровитель всех молодых литературных талантов, принял участие и в Гоголе: сначала по его рекомендации Плетнев[8 - Плетнев Петр Александрович (1792–1862) – поэт, критик. С 1832 г. – профессор русской словесности в Петербургском университете, а с 1840 – его ректор. Дружил с Пушкиным и Гоголем. По поручению Гоголя издал его книгу «Выбранные места из переписки с друзьями».], инспектор Патриотического института, пригласил Николая Васильевича в этот институт старшим учителем истории; а затем Плетнев, со своей стороны, отрекомендовал его наставником детей в два аристократических дома – Васильчикова и Балабина.

М. Логинов, видевший молодого Гоголя у Балабиных[9 - М. Логинов, видевший молодого Гоголя у Балабиных… – Очевидно, имеется в виду Михаил Николаевич Лонгинов (1823–1875), домашним учителем которого был Гоголь. Лонгинов – библиограф, мемуарист, критик; автор очерка «Воспоминание о Гоголе» (1854). Балабины – семья, в которой Гоголь, по рекомендации Плетнева, также давал уроки Марье Петровне, дочери Петра Ивановича Балабина, отставного генерала жандармерии.], в начале 1831 года, дает нам следующее характеристическое описание его наружности: «Небольшой рост, худой и искривленный нос, кривые ноги, хохолок волос на голове, не отличавшейся вообще изяществом прически, отрывистая речь, беспрестанно прерываемая легким носовым звуком, подергивающим лицо, – все это прежде всего бросалось в глаза. Прибавьте к этому костюм, составленный из резких противоположностей щегольства и неряшества: вот каков был Гоголь в молодости».

Летом того же 1831 года молодой писатель граф Соллогуб[10 - …молодой писатель граф Соллогуб Владимир Александрович (1813–1882) – прозаик, автор знаменитого романа «Тарантас» (1845) и воспоминаний о Пушкине и Гоголе.] случайно встретился в первый также раз с Гоголем в Павловске, на даче у тетки своей, Васильчиковой. От последней Соллогуб услышал, что нанятый ею для детей наставник – «охотник до русской словесности и, как ей сказывали, даже что-то пописывает».

«Как теперь помню это знакомство (рассказывает граф Соллогуб). Мы вошли в детскую, где у письменного стола сидел наставник с учеником и указывал ему на изображения разных животных, подражая притом их блеянию, мычанию, хрюканию и т. п. „Вот это, душенька, баран: бе, бе… Вот это корова, знаешь: му, му“. При этом учитель с каким-то особым оригинальным наслаждением упражнялся в звукоподражаниях. Признаюсь, мне грустно было глядеть на подобную сцену, на такую жалкую долю человека, принужденного из-за куска хлеба согласиться на подобное занятие. Я поспешил выйти из комнаты, едва расслышав слова тетки, представлявшей мне учителя и назвавшей мне его по имени: Николай Васильевич Гоголь».

Такое-то скромное, можно сказать, приниженное положение занимал еще тогда наш великий юморист! Но вслед за тем имя его сделалось вдруг известным всей читающей России, и первым, обратившим всеобщее внимание на замечательное новое дарование, был не кто иной, как Пушкин.

III

В февральской и мартовской книжках «Отечественных записок» 1830 года Гоголь поместил, без подписи, повесть свою «Басаврюк, или Вечер накануне Ивана Купалы». Она была так же мало замечена публикой и критикой, как и явившиеся после того в том же журнале, в «Литературной газете» и в «Северных цветах» некоторые незначительные статьи его, вошедшие впоследствии в «Арабески».