В его облике нет ничего хотя бы отдаленно монаршего, если не считать застывшего на лице выражения бюргерской важности. Он человек плотного сложения, дородный. Волосы цвета спелой пшеницы. Пятки соединены, носки смотрят в стороны.

— Что ж. — Видок прижимает к глазам бинокль. — Возраст, по крайней мере, правильный. Лет тридцать — тридцать два. С мастью тоже вроде не ошиблись. Хотя это нетрудно — найти голубоглазого француза. Но как он вырядился! Взгляните, Эктор.

Первое, что бросается мне в глаза, это остроконечная шляпа. Я слегка опускаю бинокль: щегольской, очень широкий воротник, преувеличенно большой галстук. Три жилета, надеты один поверх другого, все — разных оттенков оливкового. Двубортный сюртук с высокой талией и фалдами. На выступающем животе горделиво красуются два ряда серебряных пуговиц.

— Не голодает, — усмехается Видок. — Подождите-ка. Кто это рядом с ним, Эктор?

В дверном проеме мелькает задранный сквозняком фартук в цветочек, на мгновение показывается красная обветренная рука.

— Наверное, повар.

Тепак слегка оборачивается, поднимает руку в прощальном жесте. Тогда из глубин дома появляется еще одна фигура — это работник, у него в руке ведро со щепками для растопки. Завидев Тепака, он выпячивает подбородок — видимо, у него этот жест означает то же, что у других кивок или взмах руки — и исчезает за углом дома.

Сцена разыгрывается крайне быстро, однако я успеваю проникнуться ощущением, как бы это выразиться… некоей непринужденности, домашнего договора, исполняемого без излишней помпы. Этот человек, возможно, крупная фигура, но здесь, в собственном замке, он не настаивает на соблюдении формальностей.

Подбросив дубовый посох так, словно это рапира, и закрутив его в воздухе, месье Тепак пускается в путь, двигаясь в направлении реки.

— После вас, — шепчет Видок. — После вас, мое высочество.

Глава 20

В КОТОРОЙ ВЫЯСНЯЕТСЯ, ЧТО ТУРИЗМ МОЖЕТ БЫТЬ СОПРЯЖЕН С РИСКОМ

Видок быстро излагает план: двое следуют за Тепаком; третий ходит вокруг и через пять минут заступает на место второго; в этот момент первый покидает цепочку, и далее ротация продолжается.

Мы должны постоянно разговаривать друг с другом. Ни при каких обстоятельствах не следует смотреть объекту в глаза. Периодически необходимо выходить из цепочки, чтобы произвести незаметные изменения во внешности: надеть шарф, снять галстук, вывернуть наизнанку жилет. Видок во время одного из таких переодеваний натягивает кожаные солдатские краги, а некоторое время спустя Гори появляется в красном фригийском колпаке, из тех, что носили во времена штурма Бастилии.

«Что подумал бы месье Тепак, — размышляю я, — узнай он, что ради него прилагаются такие усилия?»

Но тот идет не оглядываясь. За время своего шествия по полупустым улицам Сен-Клу он ни разу даже не поворачивает голову, чтобы посмотреть по сторонам. Людей, которые попадаются ему навстречу — жестянщика, торговца зонтиками, уличную попрошайку, — он не удостаивает и малой толикой своего внимания.

— Даже Бонапарт поприветствовал бы их хотя бы кивком, — бормочет Видок.

Мы следуем за ним по мосту через ручей, по роще сикомор, по одеялу из мха и дерна на укреплениях Анри Четвертого. Порой представительная фигура месье Тепака надолго исчезает из поля зрения — только для того, чтобы вновь возникнуть в самом неожиданном месте, например в обрамлении двух стволов расщепленной липы.

Еще полчаса, и его начинает заносить к югу. На этот раз никаких петель и поворотов. Он двигается целенаправленно, словно внезапно осознал, куда ему надо.