|
Едва войдя в комнату, я заметил, что компьютер включен. Лестат почуял мою тревогу, а потом тоже увидел послание, набранное большими зелеными буквами. Оно проплывало по черному монитору: "НИКАКОГО ЛЕСТАТА". От одного взгляда, брошенного на экран, меня словно ударило током. Я сразу подошел к компьютеру и выключил его. – Послание от Гоблина, – констатировал Лестат. Я лишь молча кивнул и замер, словно часовой, у компьютера, ожидая, что его вот-вот сно-ва включат. Но этого не случилось. Чувствуя, как по телу пробегает весьма ощутимый холодок, я обернулся и где-то в подсоз-нании отметил, что Лестат стоит по другую сторону центрального стола и наблюдает за мной. Но у меня не было сил как-то реагировать на это. Тяжелые шторы на окнах раскачивались, а стеклянные подвески и плафоны люстры под потолком начали позвякивать. В глазах у меня по-мутнело. – Прочь от меня, – прошептал я. – Не буду даже глядеть на тебя, зажмурю глаза, клянусь. Так я и поступил: крепко-накрепко сжал веки, как делают это маленькие дети, когда при-творяются спящими. Однако в следующий момент я почувствовал, что теряю равновесие, и вы-нужден был снова открыть глаза, чтобы не упасть. Справа от меня стоял Гоблин – не прозрачный дух, а вполне, до мельчайших деталей мате-риализовавшийся мой двойник Компьютер был снова включен: пощелкивала клавиатура, по монитору проплывала череда бессмысленных буквенных сочетаний, а из небольших динамиков доносился тихий ропот. Я попытался вновь сомкнуть веки, но мне непреодолимо хотелось разглядеть собственную копию, одетую, как и я, в кожаную куртку и черные брюки. Однако в отличие от меня лицо у моего двойника было безумным, глаза злобно и торжествующе поблескивали, а улыбка больше походила на клоунскую. – Я же сказал тебе, Гоблин, убирайся! – вновь велел я, но это только удвоило его силы, а затем образ начал таять на глазах и расползаться вширь. – Позволь мне расправиться с ним! – попросил Лестат. – Дай свое согласие. Я в смятении не нашелся, что ответить и словно в тумане слышал, как Лестат снова и снова повторяет свою просьбу. Вокруг меня будто обвился удав и постепенно все туже и туже сжимал свои кольца – впро-чем, мне это, конечно же, только почудилось. Зрение отказало, я весь покрылся холодными му-рашками и никак не мог от них избавиться, все лицо и тыльные стороны ладоней пронзили кро-шечные иголки. Я попробовал поднять руки, чтобы избавиться от этого ощущения, но каждой порой обнаженной кожи, до самого затылка, почувствовал сильную боль. Меня охватила паника, словно я угодил в гущу пчелиного роя. Даже веки были в укусах. Я сознавал, что упал на пол, чувствовал под пальцами ковер, но никак не мог обрести точку опоры и подняться на ноги. – Братишка, позволь, я заставлю его уйти, – вновь попросил Лестат. – Черт с ним! Действуй! – услышал я собственный голос, хотя казалось, будто эти слова произнес не я, а кто-то другой. И в тот же момент меня охватило магическое ощущение единения между мной и Гобли-ном, когда мы с ним становились неделимыми. Я вновь увидел комнату, залитую солнцем, дере-вянный манежик, усеянный игрушками, и стоящего в нем ребенка, черноголового кудрявого малыша в ползунках – самого себя, а рядом с этим малышом – его двойника. Мы оба смеемся, ни на что не обращая внимания... "Смотри, какие красные цветочки на линолеуме, смотри, как све-тит солнышко, как летает по воздуху шарик..." Сразу после этого в голове пронеслись другие образы и отрывочные воспоминания: смех в классе, все мальчики смотрят на меня, указывают пальцами и перешептываются, а я не перестаю твердить: "Он здесь, честное слово". И вот он опускает свою руку на мою левую, в которой зажат карандаш, и пишет своим корявым почер-ком: "Люблю тебя, Гоблин и Тарквиний". |
