Самое интересное – то, что он готовил, получалось, по крайней мере, съедобным. На той встрече он кормил нас запеканкой из «всего на свете», по описанному выше рецепту. Мне лично даже было вкусно.

Тогда он еще мог разговаривать нормально и вел себя адекватно.

Особым вниманием к человеку, способностью к дружбе В. не отличался никогда. Часто во время разговора он погружался в задумчивость, взор его устремлялся вдаль, и мы понимали, что он сочиняет музыку.

Кстати, о музыке – последним произведением В. была «Роза мира». После этого он долго писал какие-то наметки к будущему грандиозному произведению: композитор задумал «озвучить» все 4 Евангелия! Это произведение закончено не было. А где-то в начале всей своей «духовидческой» эпопеи, Александр заявил, что теперь навсегда отказался от музыки ради «религиозно-общественной деятельности». Насколько мне известно, это и до сих пор так – кажется, он действительно перестал заниматься творчеством.

Короче говоря, Александр был человеком скорее нелюдимым, интровертированным. Теперь эти его качества еще усилились. Он стал проводить очень много времени в лесу. С людьми почти не общался. Уже тогда он перестал приходить на работу в издательство, заглядывал туда только изредка и ничего толком не делал. Мы с Костей крутились вдвоем, помогала и Лена (ее младший ребенок еще не ходил в сад). Уже тогда с Александром стало неприятно общаться, чувство собственного превосходства, и без того всегда сильное у него, выросло еще больше.

Кстати, я с ужасом узнала, что когда нас еще во Франкенеке не было, Александр и семья Кости уже начали конфликтовать. Причины были следующие: Александр, как обычно, предпочитал абсолютно все держать в своих руках и все решения принимать единолично. Особенно это не нравилось Лене. Она пыталась сама что-то организовать в обществе (например, материальную помощь больной внучке одной из членов общества, живущей в России) – Александр устраивал ей за это выговоры (как она могла без его ведома, через его голову!) Решения, которые принимались им по издательству совместно с Костей, могли в любую минуту быть изменены без оповещения остальных. Так, Александр самолично, вопреки договору с ребятами, заключил договор на издание книги с целителем Левшиновым. Эта книга долго лежала в издательстве мертвым грузом – такой литературе необходима раскрутка, на которую денег нет. Ну и множество других мелочей.

При этих конфликтах Александр позволял себе, например, такие высказывания: я значительно старше вас, и естественно, никакого равенства между нами быть не может (в принципе, он прав – но это так странно звучит после уверений о любви и равенстве в нашем обществе, после настоятельных требований называть всех на «ты» – он даже сказал Лене: «Если ты еще раз назовешь меня на „вы“, я не буду с тобой разговаривать»). Ну конечно, вы приехали из Казахстана... а мы все-таки – столичная интеллигенция. Также он намекал и на разницу в образовании.

Ну вот, теперь все эти качества усилились в Александре. Иногда он вел себя довольно-таки хамски и по отношению к своей жене.

Наша реакция на все это была практически схожей: все мы сначала возмущались и недоумевали этим изменениям в Александре, а потом приняли их как должное и начали относиться к Александру, как к Учителю.

У меня этот процесс прошел довольно быстро. Возможно, потому, что я поначалу мало видела дурных проявлений Александра, со мной он был довольно мил, дома я с ним не общалась близко. В то же время он часто заговаривал со мной о чем-то возвышенном – что мне и льстило, да и просто было приятно и интересно.

Кроме того, я переезжала во Франкенек уже с четким пониманием того, что придется подчиняться Александру во всем.

В принципе, ничего плохого нет в подчинении старшим. Конечно, это не должно переходить границы, во всем должна быть мера – ведь человек все равно отвечает за себя сам.