– Свои как то лучше, – ушла она от темы.

До Львова домчались менее чем за час. Подкатили к гостинице «Верховина», что на проспекте Ленина. Лиц людей, сопровождавших их на «жигулях», Орыся так и не увидела: Сергей Касьянович сразу повел ее в вестибюль. А там…

Дежурный администратор вел себя с Бароном так же, как метрдотель «Старого дуба». Через десять минут Сергей Касьянович уже вводил ее в роскошный трехкомнатный люкс с коврами на полу и цветным телевизором. А еще через четверть часа им подали в номер царский ужин с черной и красной икрой, разными копчеными и солеными рыбами, свежими жареными шампиньонами, неправдоподобно огромными красными вареными раками, коньяком, шампанским и заморскими фруктами.

Орыся не переставала удивляться могущественности своего «похитителя», как она мысленно называла Барона. И как ему удалось получить номер без всяких паспортов? Ведь у нас и шагу нельзя ступить, пока не удостоверятся, кто ты такой.

В уютный номер не проникал шум с улицы. Мягкий свет торшера освещал столик, играя в гранях хрусталя и золоте напитков.

Они сидели на диване рядом. Барон взялся за коньяк.

– Нет нет, – запротестовала Орыся.

– А шампанское?

– Немного.

– Как хочешь, – посмотрел на нее Сергей Касьянович.

И снова у нее от этого взгляда тревожно забилось сердце, как там, в «Старом дубе».

Выпили. Он – коньяк, она – шампанское.

Ела Орыся с удовольствием: уехала из Трускавца голодная, да еще дорога…

Наверное, уют и роскошь помещения ее расслабили. Вино, впрочем, тоже. Она почти не уловила момента, когда сильные, железные руки Барона прижали ее тело к своему, отыскали грудь, бедра, а губы жадно потянулись к ее губам.

И тут, словно опомнившись, она резко оттолкнула Барона. Началась борьба, безмолвная, грубая и жестокая. Пощечина еще больше озлобила Орысю, и она вцепилась ногтями в его лицо, не чувствуя дальнейших ударов…

Тяжелая золотистая портьера, трюмо с деревянными завитушками, идиллический пейзаж в багетной рамке на противоположной стене – вот что увидела Орыся, проснувшись.

И вспомнила.

Ругать она себя не стала: сама отлично знала, зачем привез ее Барон в эту гостиницу. При воспоминании о нем она зачем то повыше натянула на себя одеяло. Прислушалась.

В номере стояла тишина.

«Где же он?» – с каким то беспокойством подумала она: неизвестность пугала.

Телу что то мешало. Комбинация… Вернее, то, что от нее осталось, – лохмотья.

Орыся откинула одеяло, хотела встать. Что то упало на коврик возле кровати.

Два целлофановых пакета. Ярких, с надписью на иностранном языке. В одном было нижнее белье, в другом – платье. Изумительное, нежно сиреневое, с люрексом.

Ее платье валялось на стуле с оторванным рукавом.

Орыся приложила к себе обновку, посмотрелась в зеркало. И цвет, и фасон – все к лицу.

Она пошла в ванную, привела себя в порядок, сделала прическу, размышляя, куда мог запропаститься Сергей Касьянович. И не успела выйти в гостиную, как появился он, в длинном кожаном пальто и мохнатой лисьей шапке. На щеке алела царапина – след ее ногтей.

Барон прошелся по ней взглядом, улыбнулся, довольный.

– Я немного погорячился, – сказал он, раздеваясь. – А ты мне такая бешеная еще больше понравилась.

– Чем? – спросила она немного кокетливо.

Барон хмыкнул и не ответил. Потом уже, когда они сидели за доставленным из ресторана завтраком, пояснил:

– Запретный плод – он всегда слаще. – И без всякого перехода вдруг заявил: – В ресторане ты больше работать не будешь.

– Как это? – вырвалось у Орыси.