Изменить размер шрифта - +
Как хорошо чувствовать, что ты жив! Как бы для того, чтобы убедить самого себя в том,

что он жив и свободен, как птица, Карл __________ * "Битва" (фр.) - роман популярного в начале столетия Французского беллетриста Клода Фаррера,

широко эксплуатировавшего в своих книгах мотив противостояния Востока и Запада.
    643 отправляет редиску себе в рот. И вся моя улица, свободная, как птица, разражается во мне веселым чириканьем; я вновь вижу мальчишек,

которым снесло головы пулей или разворотило кишки штыком, - мальчишек вроде Элфи Бечи, Тома Фаулера, Джонни Данна, Сильвестра Геллера, Харри

Мартина, Джонни Пола, Эдди Карни, Лестера Рирдона, Джорджи Мейна, Стенли Воровски, Луиса Пироссо, Робби Хайслопа, Эдди Гормана, Боба Мэлони.

Мальчишки с северной стороны округа и мальчишки с южной - всех их свалили в выгребную кучу и развесили на колючей проволоке их внутренности.

Хоть бы кто-нибудь из них уцелел! Но нет, не вернулся ни один. Даже великий Лестер Рирдон. Все прошлое сметено с лица земли.
    Как хорошо чувствовать себя живым и свободным, как птица. Ворота распахнуты, и я волен странствовать где мне вздумается. Но где Эдди Карни?

И где Стенли?
    Вот весна, о которой пел Иисус на кресте с губкой у окровавленного рта под лягушечий хор. В каждом чреве - скрежет железных подков, в каждой

могиле - рокот патронных гильз. Над павшей утробой небес нависает арка несказанной муки, в которой копошатся черви-ангелы. В последнем чреве

последнего кита весь мир превратился в кровоточащую язву. Когда в следующий раз прозвучит труба архангела, впечатление будет такое, словно кто-

то нажал кнопку: первый павший обрушится на соседнего, тот на следующего и так без конца по всему миру, от Нью-Йорка до Нагасаки, от Арктики до

Антарктики. А когда падет человек, он придавит собою слона, и слон падет на корову, корова на лошадь, лошадь на ягненка, и так, один за другим,

полягут все - полягут ротой оловянных солдатиков, сдунутых ветром. Мир вспыхнет и потухнет, как римская свеча. На обезлюдевшую поверхность земли

не пробьется ни одна травинка. Сверхдоза снотворного, за которой не следует пробуждение. Ночь и покой, а в них - ни шепота, ни стона.

Обволакивающая зловещая тьма, взмах неслышных крыл.



    БУРЛЕСК Сонное спокойствие Швенингена анестезией растекается по жилам.
    Стою в баре, гляжу на английскую шлюху с выбитыми передними зубами, и вдруг меня осеняет: "Не плюйте на пол!" Всплывает, как из недр давнего

сна...
    Дело было в баре "У Фредди", что на рю Пигаль, и 644 женоподобный юноша с атласными пальцами, облаченный в прозрачную белую шелковую блузу с

широченными рукавами, только что отгнусавил "Прощай, Мексика!" Она сказала, что ничем особенным не занята, так, прохлаждается. Работает в

оркестре на крупной радиостанции, да вот незадача - подцепила ящур. Не переставая бегала в клозет и обратно, шурша вышитыми бисером занавесками.

У ее арфы прямо-таки ангельский тембр. Моя собеседница была слегка под кайфом, однако держаться старалась как настоящая леди. А в кармане у меня

лежало письмо от сумасшедшего Голландца; он только что вернулся из Софии. "В ту субботу - говорилось в нем, - у меня было лишь одно желание:

чтобы ты оказался со мной рядом". (Он, правда, не уточнял, где именно.) "Могу сказать тебе одно: после шумного суматошного Нью-Йорка сонное

спокойствие Швенингена анестезией растекается по жилам". В Софии Голландец пустился во все тяжкие, взяв себе в любовницы примадонну местного

королевского оперного театра.
Быстрый переход