Было и кое-что, чего он не упоминал, но что становилось для меня все более очевидным по мере его рассказа: эта задача была обречена на провал. Такими темпами, даже прожив десять жизней подряд, они не смогли бы вернуть владельцам и половины изданий, которые расследовали, к тому же к ним пришлось бы прибавить те, что были бы обнаружены позже. Более того, в большинстве случаев их некому было возвращать.

– В идеальных условиях, – вздохнул он, – мы располагали бы средствами, которые позволили бы нам анализировать тип бумаги и чернил, дефекты каждого экземпляра, то, где были куплены книги… Но, к сожалению, наши ресурсы очень ограничены. Никто не вспоминает об этих книгах. Библиотека кое-как помогает держаться на плаву нашему отделу, потому что мы не сильно ее донимаем, время от времени добиваемся определенных успехов и, самое главное, получаем финансирование от правительства.

Себастьян изо всех сил старался говорить с как можно большей долей сарказма, но ему не удалось меня обмануть. Было очевидно, что его расстраивал тот факт, что на его работу не выделялось больше средств.

Тем не менее я не могла позволить его жалобам отвлечь меня от моей задачи. Наступил прекрасный момент, чтобы наконец заговорить о том, зачем я, собственно, к нему пришла. Выпрямившись, я откашлялась, прежде чем начать.

– Господин Фритц-Брионес очень хочет узнать, возможно ли здесь найти еще какие-нибудь экземпляры, которые принадлежали библиотеке его деда.

– Как я уже объяснил господину Фритц-Брионесу, это невозможно выяснить. В случае с «Неряхой Петером» экслибрис на последней странице оказался нетронутым, что необычно. Кстати, именно он нашел эту книгу. – Он указал на Олега, и тот, залившись краской, отвел взгляд. – Кроме того, – добавил он, – вы должны иметь в виду, что книги не просто отобрали и украли у их владельцев. Штаб рейхсляйтера Розенберга уделил большое внимание тому, чтобы коллекции, попавшие к нему в руки, были разделены на части и разбросаны по разным городам.

Он был прав. Любой библиотекарь в курсе, что лучший способ потерять книгу – переставить ее. Когда отделяешь экземпляр от его собратьев, то он утрачивает любые связи и становится абсолютно анонимным, что, несомненно, и нужно было нацистам.

– У нас есть доказательства, что в 1943-м году библиотека купила у одного ростовщика около сорока тысяч книг, большая часть из которых была конфискована из домов многих депортированных евреев. Возможно, этот экземпляр «Неряхи Петера» господина Фритц-Брионеса как раз был в этой партии, а может, и нет.

Я сдержала вздох, который уже готов был вырваться у меня из груди. Мне уже стало надоедать, что любой путь приводил в тупик, но я не могла винить в этом Себастьяна. Если бы не он и не его коллега Детлеф, то все эти бесхозные книги до сих пор пылились бы в подвалах здания.

– Спасибо за ваше терпение, Себастьян. Для меня все это в новинку.

– Не переживайте, мы здесь как раз для этого. Олег будет помогать вам во всем, что может понадобиться.

– Надеюсь, он не будет возражать, если я тут на какое-то время задержусь.

Я сопроводила этот комментарий вежливой улыбкой, но мне показалось, что Себастьян Финстервальдер недостаточно быстро на нее ответил. А еще я заметила, что выражение его лица медленно изменилось с радушного на скучающее, хоть он и поторопился вернуть себе прежнюю любезность и вежливо кивнул.

Но было, разумеется, слишком поздно. Из-за своей неуверенности он не поведал мне всех деталей. До этого момента мне и в голову не приходило, что мое присутствие могло вызвать у него дискомфорт. Теперь же стало очевидным, что им требовалась любая помощь, которую они могли получить.