И как же он это выяснил?

Ну, способ, которым он убил посредника, был…

Предостерегающе вытягиваю руку:

Хватит. Давай пропустим эту часть.

Мама глубоко затягивается сигаретой и выдувает три идеальных колечка дыма. Когда я был маленьким, я это обожал. Пытался провести сквозь них руку так, чтобы они при этом не развеялись, но ничего не получалось. — В общем, Иван был в ярости. Ну, ведь он же меня знает, и потому не стал сразу убивать. Нас многое связывает. Он сказал, что я должна на него поработать.

Поработать?

Ну, с Паттоном,

говорит мама. — Ивана всегда интересовало влияние на правительство. По его словам было очень важно, чтобы вторую поправку не приняли в Нью-Джерси, потому что если она пройдет в одном штате, то потом это случится и во всех остальных. От меня требовалось лишь заставить Паттона отречься от этой идеи — Иван считал, что тогда все рухнет само собой…

Прикладываю ладонь ко лбу. — Стой. Погоди. Но это же полный бред! Когда все это было? Еще до смерти Филипа?

Чайник начинает выть.

О да,

отвечает мама. — Но, видишь ли, я провалилась. Ничего не вышло. Мне ну никак не удалось дискредитировать Паттона. Если честно, думаю, теперь вторая поправка пройдет еще легче. Но, знаешь, милый, политика — это все-таки не мое. Я знаю, как заставить людей отдать мне свои вещи и знаю, как улизнуть, пока не стало слишком жарко. Настырные помощники Паттона вечно донимали меня вопросами, все что-то разнюхивали обо мне. Я так работать не привыкла.

Тупо киваю.

А теперь Иван говорит, что я должна вернуть камень. Вот только я без понятия, где он! И еще Иван сказал, что не даст мне жизни, пока я не верну бриллиант — но как же я его верну, если даже не могу его поискать?

И потому я здесь.

Мама смеется — на миг она стала похожа на саму себя. — Именно, малыш. Ты отыщешь для мамочки камень, и она сможет вернуться домой!

Конечно. Летящей походкой выйдет из апартаментов Захарова — прямо в жаркие объятия первого попавшегося копа в штате Нью-Джерси. Но я снова киваю, пытаясь переварить ее слова.

Постой. Когда мы с тобой и Барроном ели суши — тогда мы и виделись в прошлый раз — на тебе было кольцо. Тогда Захаров уже поручил тебе дельце с Паттоном?

Да. Я ведь уже сказала. Но я решила, что раз уж бриллиант фальшивый, можно его и надеть.

Мама! — Стонаю я.

В дверях появляется Захаров, похожий на седовласую тень. Он проходит мимо нас к плите и выключает газ. Лишь когда чайник перестает визжать, до меня доходит, до чего же это было громко.

Ну что, поговорили? — Спрашивает Захаров. — Лила сказала, что пора возвращаться в Уоллингфорд. Если хочешь ехать с нею, то лучше поспеши.

Еще минуту,

говорю я. У меня вспотели ладони. Понятия не имею, с чего начать поиски настоящего бриллианта «Воскресение». А если я не сумею его найти раньше, чем у Захарова закончится терпение, могу запросто лишиться матери.

Захаров долго смотрит на маму, потом на меня. — Быстрее! — Бросает он, направляясь к выходу из кухни.

Ладно,

говорю я, обращаясь к маме. — Где ты видела камень в последний раз? Где ты его хранила?

Она кивает:

В шкафу, на задней стенке ящика, заворачивала и клала в приклеенный кармашек.

А он был на месте, когда ты вышла из тюрьмы? Никуда не делся?

Мама снова кивает.

У моей матери два платяных шкафа, и оба забиты огромным количеством туфель, пальто и платьев — по большей части заплесневелых, побитых молью.