Неожиданно трансляция прервалась, экран замерцал сиреневым светом, а красивый женский голос сказал за кадром:

— Прекращаем передачу по техническим причинам. Прекращаем передачу…

— Гошан! — крикнули в толпе. — Переключи на ЭсВэВэ!

Невидимый Гоша подчинился, и в экране снова открылась глубина стереопроекции со значком Сети Всеобщего Вещания в уголку.

— …Эксклюзивный репортаж с места событий, — сказала красивая дикторша с лицом напуганной куклы, и тут же экран будто взорвался скудными красками Крайнего Юга — камеры запечатлели балагурившую, хохотавшую, приподнято-возбуждённую толпу, антарктов, хлопавших друг друга по плечу, по спине, весело смеявшуюся Марту Вайсс, и вдруг наплывом — пильчатая линия гор и зловещие чечевички флаеров. И бойня…

— Воздух! — грянул Максим, и Сихали не сразу понял, из какой яви голос — из минувшей или нынешней. А в следующий момент он уже выскакивал на позицию.

Приборы обнаружения не потребовались, он и так различал противника — тройку орбитальных бомбардировщиков и десятка два флаеров, вившихся кругом. Все они следовали на юг, то ли Хорлик со льдом ровнять, то ли на Куин-Мод нацелились.

Позицию на Тауэр-Монт «интеры» поначалу не замечали, а когда обнаружили, то флаеры заложили вираж, плавно, лениво даже расходясь веером.

— Готовность! — крикнул Браун.

— Есть готовность!

— Огонь открывать по бомбовозам! Флаеры — на потом!

— Есть на потом! — браво отрапортовал Керимов.

— Огонь!

Пакетник, тускло отсвечивавший на мачте, вдруг исторг «лучевой шнур». Лучи вошли, вонзились, впились в серый борт орбитальника, распарывая пластметалл в ярчайшем сиянии. Полыхнуло так, что от скал, от людей и машин протянулись, дрожа и вытягиваясь, вторые тени.

— Глаза! Огонь! Огонь!

Ещё дважды вспыхнул адский пламень, прожирая орбитальные бомбардировщики, и зачастил, засверкал, прокалывая дископланы, как булавка бабочек.

Бой длился какие-то секунды и закончился на счёт «восемь». Горящие обломки сбитых аппаратов падали, кувыркаясь, вниз. Они пролетали по инерции, описывая дуги, оставляя за собой дымные шлейфы, и рушились на горные склоны, расколачиваясь на куски, выбрасывая снопы искр, страгивая с места снежники. Четыре или пять спасательных капсул всё-таки поспели с отстрелом, закружились, приплясывая в вихрях турбуленции и ударных волн.

— Сбить, — спокойно приказал Сихали.

А фридомфайтерам только скажи… Пакетник плевался, просаживая каждую капсулу-«яйцо» по очереди, и на ледник посыпалась «яичная скорлупа»…

— Так вам и надо! — мстительно проговорил Белый, наверняка припоминая Рыжего.

Фридомфайтеры не кричали «ура!», не обнимались, не улыбались даже. Они молчали, спокойно и сурово. Может, кто и гордился одержанной победой, да только тихо, про себя.

Сихали обернулся, увидал подходивших Шалыта и Помаутука и скупо усмехнулся, тоже вспоминая павших.

— Что прижухли? Переходим в наступление, товарищи генералы. Пора!

27 декабря, 23 часа 30 минут.

АЗО, Земля Мэри Бэрд, станция «Русская».

Земля Мэри Бэрд раскинулась широко — от гор Элсуорта до шельфового ледника Росса, с краю которого угнездилась станция «Мак-Мердо». Её суровые берега, заслужившие печальную славу величайшего «производителя» айсбергов, прозвали «Кладбищем дьявола».