Это - как восхититься добротной аккуратностью дома на краю лагеря, спокойствием контуров его трубы на сочном фоне заката, а потом сообразить, что здесь - крематорий и через эту трубу в небо дымом - люди.

Это - как разглядывать груды расчесок, зубных протезов, пахнущей тлением обуви - наследство обращенных в ничто - и не ахнуть, потому что все знакомо по книгам, кино и спектаклям и по рассказам тех, кто бывал тут прежде, все знакомо, ожиданно - но вот в беззвучии обезлюдевшего к вечеру лагеря входишь в барак, где посредине, во всю длину, от входа до противоположной торцовой стены, проложен помост, а по обе стороны помоста, спускаясь по скатам крыши и по стенам вниз, бесконечно, висят на крестом склепанных проржавевших плечиках полосатые костюмы лагерников, полосатая куртка, полосатые штаны - жуткие пижамы, разнящиеся только нашивками на месте сердца - буква “Р” - поляк или красный треугольник или еврейский шестиконечник - их бесчисленно, плоские безголовые фигуры, ряд наползает на ряд, идешь помостом в пестроте полос сверху, справа, слева, тишина, вздох доски под ногой, тусклый свет единственной лампочки и чем дальше от открытой двери, тем темнее, тем глубже погружаешься в космос страха, в неисчислимость толпы, в безликую массу смертников, недвижимость перекличек, очередь в лазарет, очередь на экзекуцию, очередь в газ - окаменелость предсмертия и метель полос, пляска агонии и перехват горла,

захлест,

захлеб

и - тьма...

... - Кто это? - спросили туристы экскурсовода, указывая на ребят, возделывающих лагерную дорогу.

И полька - спокойно:

- Школьники из Западной Германии. Они каждый год сюда приезжают работать. Искупают вину отцов.

* * *

Всем расстрелянным, отравленным, удушенным, четвертованным, раскромсанным пытками, всем испепеленным, заживо погребенным, кровью изошедшим, в дым обратившимся

(и моим деду и бабке - микрочастицам братской могилы казненных в городе Ровно);

всем, кто питал собой лагерных вшей, кто стыл на перекличках, мордовался в работе, ползал в жиже сточных канав, бредил от жажды, жевал кору деревьев, задыхался в бараке, изнемогал в лазарете

(и моему отцу, необъяснимо пересилившему годы концлагеря);

Раулю Валленбергу, Любови Лангман, Антону Шмидту и всем, кто свою непричастность к общему злодейству оплатил личным мученичеством;

Гершелю Гриншпану и бойцам варшавского гетто, безымянной еврейке, прикончившей освенцимского эсэсовца, бунтарям лагерей и тюрем, всем, кто из клоаки покорности поднялся к высоте смертного боя

(и моему дяде, взятому на гестаповскую пытку и во время допроса убившему следователя);

миллионам павших,

миллионам Людей

и

немецким детям, работающим в музее Майданека, -

с Любовью, Скорбью и Верой

ПОСВЯЩАЕТСЯ ЭТА КНИГА

СПРАВКА

АЛПАТОВ Михаил Владимирович (1902-86) – советский искусствовед, профессор, автор многотомной “Всеобщей истории искусств”.

АРХАНГЕЛЬСКИЙ Александр Семенович (р. 1854) - историк русской литературы, профессор Казанского университета.

АУЭРБАХ Рашель (подпольная кличка “Анеля”) - польско-еврейская писательница, бывшая узница варшавского гетто.

АШ Шалом (1880-1957) - еврейский писатель и драматург. Жил в Польше, Франции, США (с 1938 г.), в Израиле (1950-е гг.).

АШКЕНАЗИ Людвик (р. 1921 г.) - чешско-еврейский поэт.

БЕНГАЖ Владислав - окружной судебный следователь в Лодзи (Польша); свидетель на Нюрнбергском процессе.

БЕРЛИН Израил Захарович - русский историк, автор книги о судьбе евреев в России (1919).

БЕРМАН Адольф (“Боровский”, р. 1906) - один из лидеров еврейского подполья в оккупированной немцами Польше.