Михаил Белозёров. Черные ангелыЧерные ангелы – 1
Посвящается моей матери, Людмиле Владимировне.
Да будет сердце постоянно, Как будет берег океана, Оставшийся самим собою Средь вечных перемен прибоя.
Роберт Фрост (Перевод Б. Хлебникова)
Глава 1 Блондинка
Если бы все истории начинались одинаково, к этому можно было бы привыкнуть. Но в то утро все было слишком обыденно. По-прежнему шелестел дождь, мокрые листья лежали на подоконнике и на полу образовалась лужа. Небо было ватным. Я перевернулся на другой бок, чтобы увидеть все то же знакомое до отвращения: пятна плесени на обоях, расползающиеся день ото дня, опрокинутую бутылку портвейна, арбузные корки, мокрые джинсы и грязные сандалеты. На письменном столе застыл серо-рыжий геккон, его блестящий черный глаз внимательно разглядывал меня. Под жалобный скрип армейской койки я сел и опустил ноги на пол. Все было влажным: постель, в которой я спал, одежда, которую я надевал, пол, которого я касался пятками. Черные муравьи проложили дорожку между бутылкой и ближайшей щелью в плинтусе. Им было на все наплевать, даже на хозяина квартиры. После трехмесячной борьбы с ними, я понял, что я для них всего лишь часть пейзажа, и перестал поливать их кипятком и травить патентованным дихлофосом, признав свое поражение. Дождь забарабанил по листве, как сумасшедший, словно пытаясь сорвать ее с деревьев и унести в Неву. С постоянным усердием он падал так много дней и ночей, и ему было все равно, привыкнут к нему люди или нет. По крайней мере, я. Телефон как всегда зазвонил неожиданно. Я не люблю телефонных звонков, но по роду занятий должен держать телефон включенным. Последнее время он приносил одни неприятности. Поэтому я сидел и смотрел в окно. Дождевые струи походили на веревки. Сфинксы на другой стороне переполненного канала потонули в море воды, а розовые цветы лотоса раскачивались и плескались в белых гребешках волн. Я знал, кто звонит. Вначале она звонила каждый день, потом раз в неделю, потом раз в месяц, теперь раз в полгода. В глубине души я всегда ждал ее звонка. На седьмом гудке сработал автоответчик. — Викентий! Да возьми ты трубку, черт побери! Слышишь меня?! Я подождал, вслушиваясь в ее дыхание. Связь была отличная, и даже мой старый телефонный аппарат способен был передать ее волнение на другой стороне линии. — Если ты со мной не поговоришь, я с тобой разведусь, — сказала она со злостью. И я поднял трубку. Для этого мне пришлось сделать два шага по направлению к столу. Пол был липким, как патока. — Я тебя слушаю, Полина, — сказал я как можно более проникновенным голосом. Но получилось все наоборот — сухо и без чувств, которые она так любила в наших отношениях. — Ты сукин сын, — быстро произнесла она, — ты забыл нас! — Ну что ты!.. — воскликнул я. Но она не дала мне закончить: — Скажи, когда последний раз ты звонил? Ты даже не поздравил свою дочь с днем рождения. Действительно, это была правда — звонил я редко, но не оттого, что не любил их, а оттого, что часто бывал на мели. Впрочем, когда на адюльтер накладывается ложь, это уже слишком, поэтому я вяло оправдывался: — Что я могу сделать?.. — Если ты не вернешься… — Что?! — спросил я и услышал, как она дышит, собираясь нанести последний удар. Даже то, что она назвала меня полным именем, говорило, что она в отчаянии. Наш брак все еще находился в той стадии, когда Полина не считала нужным избавить меня от своих поклонников. И я подумал, что наша жизнь с ней подобно вулкану — никогда не знаешь момента извержения. — Я… я… — Не трудись, — сказал я, — ты же знаешь, мне не дадут визу даже в ближайшие полгода. |
