— Ты уже очнулась, — отвечает Луис и гладит девушку по волосам. — Шш-ш.

Она моргает.

От Луиса пахнет мылом.

И один глаз у него целый.

У Мириам в груди болит так, словно её туда кто-то пырнул ножом. Хотя, насколько она помнит, так и случилось.

— Я не сплю? — тихо спрашивает Мириам.

— Неа.

— Это не сон?

— Не думаю, хотя и могу сказать, что очень на него похоже.

Мириам не знает, что сказать. Говорит лишь:

— Прости.

— Прости?

— За всю эту ситуацию… такую сложную. Это моя вина.

Луис садится на кресло, стоящее рядом с кроватью.

— Сложная, да. Но не уверен, что ты виновата.

— Ты не понимаешь и вряд ли поверишь, если я расскажу…

— Я прочел твой дневник, — перебивает Луис.

Мириам лишь смотрит на него в ответ.

— Что?

Он вытаскивает его из-за пояса и кладет Мириам на колени.

— Прости. Я знаю, так делать нехорошо, но мне нужны были ответы. Надеюсь, ты меня поймешь. Я думал, ты хочешь меня ограбить — наверное, когда-то так и было, — но потом… я на маяке, а какой-то лысый чувак желает выколоть мне глаза. И вот появляешься ты, полумертвая, и лысый хер подыхает, и… мне нужно было понять, что происходит. Ты отсутствовала в этом мире, я не мог у тебя спросить. Всё что у меня было, — этот дневник, который выпал у тебя из кармана.

Мириам делает глубокий вдох, всё внутри адски болит.

— Значит, ты в курсе. Знаешь, что я такое. Что я вижу.

— Знаю.

— Веришь?

— Думаю, да. В противном случае, придется признать, что ты разыгрываешь самую длинную, самую странную аферу в истории.

— Что такое, неужели я вижу некое подобие улыбки?

— Может быть. Даже после всего случившегося, может быть.

Мириам колеблется, но она никогда не была сильна в сглаживании острых углов.

— Удалось спасти глаз?

Луис прикусывает ноготь большого пальца.

— Неа.

— Мне очень жаль.

Он отмахивается.

— Всякое в жизни случается. Иногда происходит что-то хорошее, иногда что-то плохое. Если ты ничего не можешь поделать, особенно с последним, надо просто смириться.

— А что делать, если ты можешь что-то изменить?

— Тогда ты прилагаешь в этому все свои усилия.

Перед глазами Мириам пролетает простреленное тело Ингерсолла, в ранах которого пузырится кровь.

— Полагаю, ты так и поступаешь.

— А то, — говорит Луис, откидываясь чуть назад. — По крайней мере, у меня теперь есть крутая повязка на глаз.

— Это точно. Если тебе не позволят больше водить грузовик, можешь стать пиратом.

— Жизнь пирата очень по мне.

Мириам смеется.

— Не хочешь здесь задержаться? — спрашивает она. — Я знаю, тебе надо куда-то ехать, но, я полагаю, меня тут еще подержат какое-то время.

— Продержат. По крайней мере, еще неделю. У тебя сломано несколько костей, а из ребер все-таки торчал нож.

— Просто, думаю, мне нужен сейчас кто-то рядом.

Луис кивает.

— Мне тоже.

— Значит ты никуда не уйдешь?

— Только туда, куда пойдешь ты. Ты спасла мне жизнь… ну типа того.