Все, за исключением Ивана Александровича, стояли, развернувшись в сторону двери, прислушиваясь к происходящему в коридоре. Старик сидел, и вид у него был совершенно обессиленный.

Фонарей имелось всего лишь три: два принадлежали Ивану Александровичу, один нашелся в кухне. Ирина, Диана и Светлана держали их при себе, остальным достались факелы – пока, разумеется, незажженные.

Матвей велел всем вооружиться. Только у Ирины не было при себе ни ножа, ни топорика. Но она, похоже, так до конца и не сориентировалась в происходящем, рассудок ее был поврежден.

Вера Ивановна не оставляла ее, поддерживала и опекала, хотя, конечно, и сама еле держалась: еще бы, остаться совсем одной, потерять мужа, с которым они прожили столько лет, да еще и при таких кошмарных обстоятельствах. Матвей видел, что она все так же странно держит голову, словно постоянно прислушивается неизвестно к чему, и время от времени тихонько шевелит губами, что-то шепчет.

Минут пять назад пожилая женщина спросила:

– А те люди, которых убили не навы, а другие мертвецы. Что с ними становится? Они умирают… окончательно?

Вопрос застал Матвея врасплох, он не знал, что сказать. Его опередила Ольга.

– Тоже восстают. Мы сами видели. – Девушка покосилась на Матвея.

– Что? – Вера Ивановна перевела непонимающий взгляд с Ольги на Матвея. Тот опустил глаза. – Значит, мой Боря… Не совсем умер?

– Послушайте. – Матвей вскинул руку, призывая ее успокоиться.

– Он… тоже ходит? – Она прижала ладони к щекам. – Он может говорить со мной?

Решив не обращать внимания на диковинное окончание фразы, Матвей твердо проговорил:

– Ваш муж не ходит, Вера Ивановна. Понимаете, так вышло. Он напал на нас, когда мы вошли в зал, и я… Мне пришлось. Простите меня.

Женщина ничего на это не ответила, снова уйдя в себя. У Матвея сложилось впечатление, что она не вполне осознала смысл его слов, поскольку слушала, как кто-то другой («Он может говорить со мной?») шепчет ей на ухо.

Некоторое время все молчали, но слышать возню жутких созданий в коридоре было невыносимо, и Матвей сказал, пытаясь заглушить эти звуки:

– Я думал, что проказой болели только в Средние века.

– К сожалению, это не так. Да, заболевают ею реже, лепра уже не считается неизлечимой, но все равно люди продолжают заражаться. Представьте, только в двухтысячном году ВОЗ объявила о ликвидации лепры в глобальных масштабах! Это значит, что заболевание поражает менее одного человека из десяти тысяч.

– Я где-то читала, что переселенцы в Америку специально продавали индейцам одеяла прокаженных, чтобы избавиться от коренного населения, – вставила Ольга.

– Ужас! – передернула плечами Диана. – Ладно, хоть в России лепры нет.

– По правде говоря, есть. Если не ошибаюсь, больше двухсот человек больны ею. И новые случаи заболевания выявляют. Старейший очаг проказы – в Астраханской области. Здесь проходил Великий шелковый путь, болезнь часто завозили с торговыми караванами. Там до сих пор и научно-исследовательский институт по изучению лепры работает, и больных лечат.

Все помолчали, обдумывая услышанное. Звуки за дверью не смолкали, с каждой минутой сильнее действуя на нервы.

– Навьи, проказа… – вздохнула Вера Ивановна. – А мы ведь летели сюда просто отдохнуть.

– Иван Александрович, вам известно, как их убить? – спросил Матвей. – С теми, кого обратили навы, все ясно – снести им голову. Перерубить позвоночник. – Он бросил встревоженный взгляд в сторону Веры Ивановны, но лицо ее осталось невозмутимым.