Изменить размер шрифта - +

– Естественно, ты.

– Мог бы сразу сказать.

– Я боялся тебя обидеть.

– Разве женщины обижаются на комплименты?

– Но вы, артистки, не такие, как все. Мало ли как ты отнесешься, если я скажу, что ты мне понравилась как женщина, а не как балерина… Откуда мне знать.

Он и впрямь не знал. Во всяком случае, не слишком хорошо знал, иначе не стал бы огорчать ее этим признанием. Но что пользы, если бы он и промолчал? Когда двое постоянно вместе, они понимают друг друга без слов.

Что он не ценил ее как балерину, было еще одним огорчением наряду со многими другими, и это огорчение не становилось меньше от его уверений, что она нравится ему как женщина. Но Виолетта проглотила эту горькую пилюлю, по привычке отнеся ее к тому, что все вместе составляло подвиг – в конце концов, можно заставить человека жениться, но заставить полюбить нельзя.

Что касается замужества, то этот вопрос ее не занимал не потому, что не имел для нее никакого значения. Просто она считала, что он решится сам собой и спешить некуда. А если и надо было спешить, то совсем в других делах, но тут уже не все зависело от нее.

Пламен, казалось, был того же мнения, что и она, о брачной церемонии. По крайней мере, целый год делал вид, что он того же мнения, и, продолжайся все в том же духе, они, вероятно, до сих пор были бы вместе. Однако это не продолжалось в том же духе.

– Что ты скажешь, если мы на днях распишемся?… – небрежно предложил он однажды в столовой, когда они кончали обедать или, вернее, принимались за третье – малеби с розовым сиропом в металлических мисочках, похожих на тазики для бритья, малеби, к которому они, во всяком случае Виолетта, так и не притронулись.

– Это что‑то еще на десерт? – спросила она таким же небрежным тоном.

– Раз ты отказываешься от того, что тебе дали раньше.

– Верно: не берешь одно, бери другое, а не то останешься с носом.

Он ничего не прибавил, словно разговор шел о чем‑то давно известном им обоим. И только когда они вышли на улицу, глянул на часы и сказал, почти как в тот раз, когда они познакомились:

– У меня есть еще полчаса. Успеем выпить кофе.

И как тогда, был прохладный осенний день – времена года совершили свой полный оборот, и ровно год прошел с начала их любви, и они медленно шли к кафе, нетерпеливо подгоняемые резким ветерком, кружившим сухие листья по тротуару, словно его сердила невозмутимость широкой спины человека, подгонять которого было пустой тратой времени.

В этот час в кафе не было никого, если не считать компании, загулявшей в неурочный час и расположившейся в углу, подальше от света и любопытных взоров.

– Распишемся, выполним эту формальность, – уточнил Пламен, когда они уселись за столик у окна. – А покончив с ней, мы должны будем как‑то перестроить нашу жизнь.

Она не сочла нужным ответить. Какой смысл отвечать на банальности? Но именно банальность этого заявления показалась ей подозрительной. Пламен не бросал слов на ветер.

– В общем, нам с тобой надо поговорить о вопросах, которых мы не касались, но они непременно возникнут после того, как мы выполним эту формальность.

– Слушаю, мой повелитель.

Он хотел что‑то добавить но удержался, потому что подошла официантка с кофе. Он подождал, пока она отойдет, отпил самую малость и заявил:

– Я имею в виду твою профессию. Думаю, тебе лучше всего ее поменять.

– Что? Не понимаю.

– Что ж тут непонятного?

– По‑моему, не только я, а ты сам не понимаешь, что говоришь.

Он помолчал, отпил еще глоток и только тогда произнес:

– Учти, что я это не сейчас придумал. Я уже целый год думаю об этом.

– Целый год… чтобы решить вопрос о моей профессии?

– Я считал, что этот год был нужен прежде всего тебе.

Быстрый переход