Да, так или иначе, но обошлось без провала, которого так боялись директор и балетмейстер. Провалилась только ты и только по своей вине. До сих пор ты тешила себя иллюзией, что ты не станцевала настоящей партии только потому, что тебе ее не дают… А теперь тебе ее дали, и ты ее исполнила… прилично, как и Мими без особых усилий исполнила свою. Общее у тебя с Мими не только квартира. Обе вы черные лебеди одного и того же невысокого полета.

«Отметим победу», – воскликнула Мими. Только для тебя эта победа – последнее поражение. Последнее после стольких прежних. И, может, самое тяжелое, поскольку лишает тебя той иллюзии – твоего последнего утешения. Тебе дали наконец эту роль, и ты с ней не справилась. Нет, не то чтобы не справилась. Ты с ней справилась, насколько можешь, показала, на что ты способна и на что… не способна. Чтобы вернуться туда, где тебе место, – у порога.

Большая роль… в сущности, это была твоя заветная мечта. Не сказочный принц, который мог бы явиться однажды и к тебе, а большая роль. Если уж говорить о принце, ты никогда особенно о нем не думала. Конечно, и у тебя должен быть принц, раз все вокруг хвастаются своими любовниками и поклонниками. Но это мог быть и самый обыкновенный принц, например, из отдела культуры в горсовете. Не принц, а большая роль – вот что было твоей мечтой.

Она чувствовала, что промозглая сырость от кустов вокруг скамейки все сильнее пронизывает ее, этот холод с запахом гнилых листьев. Она невольно поежилась и встала.

«Накиньте что‑нибудь на плечи. Здесь прохладно».

Все‑таки можно было бы зайти в ресторан. В ресторан? Где чад и винные пары, где гвалт, где бессмысленный гомон голосов в облаках табачного дыма, где шутки Васко и насмешки Мими…

Ты все больше отдаляешься ото всех. Даже от самых близких, от тех, кто был тебе ближе других, – от отца, от Пламена, Мими, не говоря об остальных. Это совершенно естественно. Раненое животное забивается в свою нору, чтобы спокойно зализывать раны. Или умереть в одиночестве. Стремление к одиночеству, в сущности, – постепенное умирание. Смутное желание уйти из Жизни. Ведь нет более полного уединения, чем могила.

Она медленно направилась к дому. Пересекла главную улицу и поплелась по той, боковой, тонувшей во мраке. Безликая улица, которая могла бы быть где угодно – в Софии, на краю света или в этом городе, который ты, проведя в нем столько лет, так и не изучила. Для тебя этот город – зал, огромный и полутемный зал по ту сторону комнаты с тремя стенами.

В краткие мгновения между пируэтами ты смутно видела перед собой зияющее темное и глухое пространство этого напряженно притихшего зала. Кувшины? Чепуха. Это бездна. Роковая бездна, над которой можно взлететь, увлекая за собой людские сердца; вот она – красота… возьмите хоть немного и унесите в свою жизнь. Бездна, над которой можно взлететь, но в которую можно и рухнуть.

И ты рухнула оттого, что тебе не хватает… чего‑то, может быть, какого‑то пустяка, какой‑то особенности в строении этого тощего тела, чего‑то в мускулах и сухожилиях… Искусство и мускулы… Оттого, что тебе чего‑то не хватает, и оттого, что ты что‑то утратила – хладнокровие, дерзость, веру в себя.

Если бы ты послушалась балетмейстера и удовольствовалась партией Одетты, ты справилась бы гораздо лучше. Но ты пожелала другую партию. Ты упросила дать ее тебе тем настойчивым, умоляющим взглядом, которым посмотрела на Мими. Ты не довольствуешься тем, что тебе по силам, ты хочешь невозможного.

Ты хочешь быть Черным лебедем… Тем самым, что пытается сойти за белого, как ты – за настоящую балерину. Но между вами есть разница. Ему это удается, а тебе нет.

Может, Пламен прав и все‑таки лучшее из всего – балетный кружок. Будешь учить молодых. Будешь их учить тому, чему сама не научилась – подвигу и искусству.