– Ладно, топай, – Виктор Иванович подхватил чемодан.

– Я подвезу тебя до любой гостиницы

– Сам доеду. Не хочу обременять.

– Ладно, тогда я пошел?

Росляков непроизвольно поднимал и опускал плечи, обтянутые сырой тесноватой курткой. Он отступил как-то боком, неловко, широкими шагами дошел до машины, сел за руль, быстро тронул с места, на выезде расплатился с дежурным по стоянке. Когда вокзальная площадь уже готова была скрыться за поворотом, Росляков в зеркальце заднего вида углядел отца, неподвижно стоявшего на тротуаре, так и не сошедшего с места. У ног отца светился желтый немодный чемоданчик.

– Так за дружбу?

Росляков чокнулся с рядом сидящим Костей, седым мужичком, беспрерывно сглатывающим набегающую слюну и не отрывающим гипнотического взгляда от бутылки, потянулся рюмкой через стол к Гарику, персонажу помоложе, а, может, наоборот, постарше. Не разберешь их возраст. Тот, бережно, изо всех сил удерживая рюмку непослушными какими-то сучковатыми темными пальцами, что-то пролепетал себе под нос и, выпив, не потянулся к закуске, а лишь поднес к носу кулак, втянул в себя дух давно не мытого тела. Росляков по-своему истолковал этот жест и даже обрадовался своей догадке.

– Что, после первой не закусывают?

Взяв бутылку, он быстро накатил три рюмки, на этот раз, предложив тост за крепкую мужскую дружбу и мужскую же солидарность. Собутыльники Рослякова тяжело хмуро молчали, но рюмки подняли и, едва чокнувшись с хозяином, в один глоток осушили стопки до дна. Всей жизнью, всем бытием, всем тягостным ежедневным выживанием гости Рослякова вывели для себя непоколебимое правило: не бывает бесплатной водки, тем более закуски бесплатной не бывает, чем-то придется расплачиваться, это ясно. Слова о дружбе и всяком таком – низкая туфта. Вопрос – чем расплачиваться…

Гарик, как старший в компании, поживший, опытный, разменявший пятый десяток человек, ждал от Рослякова какого-нибудь подвоха, мерзости, самого грязного предложения, а пока терялся в догадках. Что нужно от них этому чистенькому фраерку? Малолетку с улицы притащить? Руки ноги подержать, пока хозяин хаты сделает свое дело? Это в принципе можно, это ещё куда ни шло. Потом хозяин наверняка и денег даст, хоть сколько, но обязательно даст. За молчание. Да, это можно, если с малолеткой. И самим, глядишь, кусочек сладенького достанется, хотя это дело десятое, это даже и не важно. Гарик сосредоточено, хмуря лоб, размышлял, строил догадки, но так и не мог понять правил игры, в которую его втянули.

– Да вы ешьте, не стесняйтесь, тут, как говорится, все без дипломатического протокола.

Росляков старался войти в роль радушного хозяина, но получалось фальшиво. И вдохновенья не появлялось, а больше всего мешал тошнотворно кислый запах, исходивший от ближнего соседа, от Кости. Пересилив себя, Росляков подцепил на вилку кусок колбасы и стал сосредоточено жевать, подавая пример новым приятелям. Чтобы разжечь аппетит гостей, он хотел добавить, что колбаска хоть куда, совсем свеженькая. Костя, не дожидаясь второго приглашения, взял кружок кусок колбасы рукой, сложил его вдвое, сунул в рот и быстро проглотил. Другую руку он запустил в гриву стоящих дыбом волос и начал с видимым удовольствием чесать голову. Росляков инстинктивно отодвинул свой стул в сторону. Санэпидемстанцию придется вызывать после этих джентльменов, – решил он.

– Мало сожрать могу, – сказал Костя. – Не лезет. Желудок сузился. Он, желудок, сжимается, когда долго не жрешь. А жалко.

– Знамо дело, – поддержал разговор с другой стороны стола Гарик. – Ты неделями не жрешь, а только во, – он щелкнул себя пальцем по далеко выпирающему из жилистой шеи кадыку.