— Вот я и говорю, — ничуть не смутился Плетнев. — Этим и приятны ночные часы в кофейнях. Никого нет. Тишь да гладь.

— Угу, — Турецкий кивнул. — Сонный официант, которому так тяжело подниматься со стула, что он готов убить тебя за каждую чашку кофе. Не знаю, как ты, а я предпочитаю проводить ночи дома, в постели, с женой под боком. — Александр Борисович стряхнул с сигареты пепел и насмешливо посмотрел на Плетнева. — Слушай, Антоша, сколько в тебе уже кофе?

— Не знаю. Чашки четыре.

— Руки еще не трясутся? Плетнев покачал коротко стриженной головой:

— Да нет.

— Силен. Что, и бессонница мучить не будет?

— До сих пор не мучила, — в тон Турецкому ответил Плетнев. — Вы будете смеяться, но раньше я вообще без чашки кофе уснуть не мог. Такой вот странный организм.

— Везет тебе. А я на ночь полчашки выпью — до утра ворочаюсь. — Турецкий поднял руку и посмотрел на часы. — Е-мое, уже пять минут третьего. Где этого Щеткина черти носят?

— Не знаю, но он просил дождаться.

— И мобильник вне зоны, — недовольно проговорил Турецкий. — Ты сам-то никуда не торопишься?

Бывший спецназовец покачал головой:

— Не-а. Мне и здесь хорошо. — Плетнев повернулся к официантке. — Девушка, будьте добры, еще один капучино!

— Сейчас она бросит в тебя чашкой, — предупредил Турецкий.

Плетнев улыбнулся:

— Пускай бросает. Будет повод поближе познакомиться.

Через минуту официантка, невысокая блондинка аппетитной полноты, поставила перед Плетневым чашку кофе. Она уже повернулась уходить, когда Плетнев ее окликнул:

— Девушка, простите мне мое любопытство… Никак не могу понять: что такая красавица, как вы, делает в ночном кафе?

— А где я, по-вашему, должна быть? — бросила она через плечо.

— На подиуме. Или на обложке модного журнала. У вас внешность фотомодели.

— Хороший комплимент, — сказала официантка и устало улыбнулась. — И главное, оригинальный. За сегодняшний вечер мне его говорили всего пять раз. Еще что-нибудь будете заказывать?

— Пожалуй, нет.

Официантка отвернулась и удалилась к стойке, величественно виляя бедрами.

— Ну что? — усмехнулся Александр Борисович. — Крепкий орешек?

— Вы сами сказали — она просто сонная. Обычно это срабатывает безотказно. Послушайте, Александр Борисович…

Турецкий дернул уголком губ:

— Слушай, завязывай с этой официальщиной. Зови меня просто Саня. Ну, или Саша. И на «ты».

— Хорошо, Александр Бо… То есть… Саша.

— Вот так-то лучше. — Турецкий потер кончиками пальцев глаза. — Фу, черт. Как же я сегодня не выспался. Так что ты хотел сказать?

— Ирина Генриховна просила вас позвонить, если задержитесь, — помните?

— Она уже спит. Плетнев покачал головой:

— Вряд ли. Думаю, она дожидается вашего звонка.

— Много ты понимаешь, — сухо бросил Турецкий, который терпеть не мог, когда кто-то вмешивался в его отношения с женой. А тем более — Плетнев.

— И все-таки вам лучше ей позвонить. Турецкий прищурился и сухо произнес:

— Еще раз.

— Что — еще раз? — не понял Плетнев.

— То же самое, только на «ты».

— А, вы об этом.