Видел его боковым зрением, но голову не повернул, так и продолжил всматриваться в мокрый асфальт и грязные лужи, которые еще не успели просохнуть после дождя.

— Знаешь, о чем я думаю сейчас? — мы продолжали идти, медленно, так, словно не нужно было никуда спешить, действовать, поднимать на уши своих людей. Дав себе этих несколько минут, чтоб перекинуться парой фраз. Коротких, нейтральных, казалось бы, общих и банальных, только в каждой между строк все спрятано.

— Могу догадаться… бабы — они такие… их хрен поймешь, брат…

— Нет, ты не понял. Я думаю о том, какая же везучая эта гнида. Еще одну отсрочку получил. Завтра должен был сдохнуть как собака, но…

— Значит, сдохнет в следующий раз. Считай, что нам дали возможность растянуть удовольствие…

А потом посмотрел в глаза, замолчал на пару секунд и, вытащив из пачки две сигареты, протянул мне одну и спросил:

— Это правда единственное, что тебя беспокоит?

— Должно беспокоить что-то еще?

— Граф, ну мне не рассказывай… Оба знаем, ради кого вся эта бойня планировалась… Узнать причину не хочешь? — С каких пор, Макс, ты стал интересоваться причинами вместо того, чтобы судить поступки? — это было больно. Он даже слегка скривился. Мы оба знали, что я имел в виду сейчас. Я не намеренно. По крайне мере, не в этот раз.

— С тех самых, Андрей. С тех самых…

— Я приговор пока никому не выносил, Макс… — Пока?

— Да… пока.

— Твою мать, Граф… а я думал, мне сейчас придется тебя убеждать. Я даже представил себя хоть раз в роли мудрого и рассудительного брата. На твоем месте вот хотел оказаться. А ты, засранец, все испортил… Каково оно — всегда жить по уму?

Я осмотрелся по сторонам и в ответ на удивленный взгляд Макса, сказал…

— Знаешь, Макс, я намного чаще мечтал бы оказаться на твоем… Чтобы не по уму… Только не каждый себе может это позволить…

ГЛАВА 4. Андрей

Воспоминания…

Услышал музыку, и по телу дрожь пошла. Слишком знакомо, чтобы перепутать. Я точно знал, что это одна из ее песен. От нескольких аккордов — целый вихрь воспоминаний. Они окутывают, как ядовитый туман, заставляя сердце биться быстрее и сразу же чувствовать, как в него впивается миллион острых игл. Этих воспоминаний у нас было не так много, только от того каждое из них все сильнее становилось. Изо дня в день. Мелькали перед глазами, заставляя чувствовать то тоску, то ярость от того, что опять приходится выжидать. Черт возьми, иногда мне казалось, что это мой крест — ожидание. Нужного момента. Обстоятельств. Когда все сойдется в какой-то гребаной точке. Чтобы наконец-то урвать у судьбы свой шанс на кусок счастья. Пропитанного кровью, чужой ненавистью и болью тех, кого я люблю. Но, видимо, у каждого оно свое. И я буду хвататься за него, зубами выгрызать, потому что слишком хорошо знал, что такое терять. Хоронить себя живьем. Отдаваясь во власть боли, потому что все, что осталось кроме нее — в темном гробу, заколоченном гнилыми досками, чтобы туда не проник ни один луч света. Музыка звучала из комнат Карины. Я приблизился к дверям и легонько постучал. Мелодия внезапно оборвалась, и когда я вошел, то увидел, что моя дочь отшвырнула от себя пульт от телевизора. — Карина?

Быстро смахнула с щеки слезу, только я все равно этот жест заметил, и в груди больно кольнуло.