Рейд перегнулся через стол и схватился рукой за мое плечо. Правой рукой он расстегнул ворот своей рубашки и вытащил серебряный крест с чернением, висевший у него на груди.

— Однако помните: что бы ни случилось, вы на все найдете ответ здесь.

С этими словами Рейд снял с себя крест и протянул его мне. Немного поколебавшись, я принял его дар.

* * *

Домой я возвращался один. Рейд и Бартек предлагали проводить меня и даже остаться со мной, но я вежливо отказался.

Возможно, гордыня была и неуместна в моем положении, но я чувствовал себя неуютно при мысли, что нуждаюсь в двух монахах, которые прикрывали бы мою спину.

Когда я добрался до дома, на подъездной дороге стояла машина, входная дверь оказалась открытой. На циновке у входа лежал Уолтер, с блаженством обгладывающий мозговую косточку. Эйнджел появился у него за спиной. Уолтер посмотрел вверх, помахал хвостом, затем вернулся к своей трапезе.

— Не помню, чтобы я оставлял дверь открытой, — заметил я.

— Нам хотелось бы думать, что твоя дверь всегда открыта для нас, а если и не открыта, то мы можем всегда открыть ее отмычкой. К тому же мы знаем все коды сигнализации в этом доме. Мы оставляли сообщение на твоем сотовом.

Я проверил телефон. Я не слышал, как он звонил, но сообщения были. Целых два.

— Меня отвлекли.

— Чем?

— Это длинная история.

Я прослушал сообщения. Первое было от Эйнджела. Второе от Эллиса Палмера, которому я отказал, когда он приезжал ко мне по поводу своего сына, и посоветовал обратиться к кому-нибудь другому. Его слова оборвались рыданиями прежде, чем он сумел мне сказать все, что хотел, но услышанного было достаточно.

Тело его сына Нейла нашли в какой-то канаве, в Канзасе. Те люди, которым он задолжал деньги, в конце концов потеряли терпение.

Глава 18

Немногие сейчас помнят имя Сэма Лихтмана. Лихтман был нью-йоркским таксистом. 18 марта 1941 года он вел свою желтую машину по Седьмой авеню близ Таймс-сквер, когда перед ним на перекрестке внезапно выскочил парень. Согласно паспорту звали погибшего сеньор Хулио Лопес и он был испанцем. В замешательстве никто не заметил, что дон Хулио говорил с другим человеком на перекрестке прежде, чем сделал тот роковой шаг. Пока собравшаяся толпа любопытных ждала полицию, этот второй человек поднял коричневый кожаный портфель, лежавший подле тела, и исчез.

Как и положено, появились сотрудники департамента полиции Нью-Йорка и выяснили, что дон Хулио жил в гостинице на Манхэттене. Когда полицейские зашли в его номер, они нашли там карты, записи и много всяческих документов, связанных с военной авиацией. Вызвали ФБР и, по мере того как те зарывались глубже в тайну мертвого испанца, обнаружили, что на самом деле он был неким Ульрихом фон дер Остеном, капитаном нацистской военной разведки, и являлся мозговым центром узловой немецкой шпионской сети в Соединенных Штатах. Человек, который исчез со сцены во время несчастного случая, оказался Куртом Фредериком Людвигом, помощником фон дер Остена. Вместе эти двое сумели завербовать восемь сообщников, которые передавали им информацию всякого рода: о технических новинках, графиках поставок и промышленном производстве в Берлине, в том числе и время отплытия и прибытия судов, использующих нью-йоркскую гавань, и количество «летающих крепостей», отгруженных в Англию. Сообщения писались невидимыми чернилами и отправлялись вымышленным получателям на фиктивные иностранные адреса. Письма к некоему Мануэлю Алонсо, например, предназначались самому Генриху Гиммлеру.