Леня спустился вниз и нашел взглядом светящееся окно на четвертом этаже. Весь остальной дом был погружен в предутреннюю сонную тьму.

— Ну все, — сказал Соколовский своей напарнице. — Квартира сорок семь. Поехали отсыпаться.

35

Дом в Малаховке нашли сразу. Он стоял огромный и пустой, заметенный желтыми листьями. Проникнуть в него не составляло особого труда. Леня с легкостью перепрыгнул через заборчик и протянул руку спутнице.

— А что мы там забыли? — удивилась Лера. — Зачем нам туда лезть?

— Да так, пошарим… — ответил Леня. — В гости зайдем к Котенку.

Они прошли по саду, утопая по щиколотку в коричневой яблоневой листве.

— Сделаем вид, что мы банальные дачные воры, пришли за банками с вареньем и старым телевизором, — шутил Соколовский, отдирая неплотно пригнанную к окну решетку. Она держалась на двух гвоздях, и снять ее было парой пустяков. Разбив локтем стекло (оно рассыпалось со звонким солнечным звуком), Леня аккуратно, чтобы не порезаться, достал обломки из рам и вспрыгнул на подоконник. Испуганно оглядываясь, не наблюдает ли кто за вторжением в частную собственность, Лера последовала за ним. В комнате сохранялся аромат лета, на столе стояли засохшие цветы. Слой пыли лежал на полу.

— Что ты ищешь? — прошептала девушка.

Леня в это время открывал шкафы, заглядывал под диваны и даже влез головой в камин.

— Не знаю, — ответил он. — Пока не знаю.

Он отогнул коврик, лежавший посередине комнаты. Под ковриком обнаружился вход в погреб. Леня достал из кармана фонарик и посветил в чернильно-черную яму.

— Подожди-ка, — он спустился по лестнице вниз. — Слушай, тут какие-то шмотки лежат. Тьфу, ну и запах! Иди сюда. Не бойся!

Лера спустилась вслед за ним. Она посмотрела на вещи, стоявшие колом от пропитавшей их влаги, и побледнела.

— Посмотри, он местами черный от крови, — сказал Леня, поднимая мужской пиджак.

Лера сглотнула слюну и, задыхаясь от страха, сказала:

— Кажется, это костюм Филипповского.

Пока Соколовский бегал в машину за камерой, она сидела в доме и вздрагивала от шороха обоев, потрескивающих от холодного воздуха, проникающего в разбитое окно.

Приникнув к объективу камеры, Леня обошел дом, спустился в подвал. Горел красный огонек съемки.

— Посвети-ка мне, — сказал он Лере, подавая ей большой автомобильный фонарь. Развернув пиджак, он одной рукой достал из его внутреннего кармана кредитную карту и, сделав так, чтобы ее номер был хорошо виден, снял камерой и карту, и пиджак, положил все на место и, закрывая погреб, спросил:

— Ты точно знаешь, что это костюм Филипповского?

Лера пожала плечами.

— Очень похож. Армани, размер так 52–54. Коричневый в тонкую оливковую полоску. Он еще хвастался тем, что за этот костюм девочки на него неделю должны пахать, такой он дорогой. Только я не понимаю, зачем его Котенок все еще хранит?

— Это как раз ясно как Божий день. Я думаю, что поскольку убивали вдвоем, то Котенок, так как на него падает основная вина, решил подстраховаться и сохранить вещи убитого, чтобы в нужный момент, если Хохол решит на него донести, подбросить вещички и спихнуть на него всю вину за убийство. Я даже уверен, что он специально для этого и кредитку оставил. Сам снял с нее все деньги, а ее оставил как улику. Специально для милиции, чтобы побыстрее отыскали по номеру кредитки фамилию владельца.

Они тщательно убрали все следы своего присутствия в комнате, вылезли из окна, и Леня даже кое-как приладил оконную решетку на место, чтобы со стороны казалось, что на даче полный порядок.

Я сам видел, как из пруда доставали Филипповского, — продолжал Леня.