Заинтересовавшись происходящим, Леня поднялся по темной лестнице, то и дело скользя ногами в отбросах, натыкаясь на мусор и сломанную мебель, которую выбросили выехавшие жильцы. Он приник ухом к двери квартиры, которой, по его расчетам, и принадлежало освещенное окно.

Из-за двери не доносилось ни звука.

На другой день Леня зашел к дворнику, на территории которого находился дом.

— Слушай, Иваныч, кто у тебя в этом доме живет?

— Да никто не живет, — ответил Иваныч, закуривая «Беломор». — Так, пацанва иногда пошалит, а так все нормально, тихо.

— А я вчера проходил мимо, гляжу — окно на третьем этаже горит.

— Да это бомжи, наверное, завелись. А я по ночам здесь не хожу, место глухое, темное. Подростки теперь — ничего святого, задушить готовы, только слово поперек вставь. А мне к чему с ними связываться?

— Дело ясное, что дело темное, — сказал Леня и сунул дворнику в руку деньги. — Ладно, Иваныч, будут непорядки, сообщи.

— Всенепременно, — заверил его Иваныч.

Вечером сыщик опять крутился около подозрительной квартирки, дверь которой была заперта, — ни один шорох из-за нее не доносился, а окно продолжало гореть тусклым тревожным светом.

С улицы донесся звук подъехавшей машины и хлопанье дверцами. Заскрипела пружина подъездной двери, послышались шаги и мужские голоса, отдающиеся эхом в тишине дома. Леня испуганно метнулся на этаж выше, но зацепился ногой за какую-то рухлядь и упал, произведя невероятный грохот, гулким эхом разошедшийся по необитаемому подъезду.

Шаги стихли.

— Слышишь, Паук, там кто-то есть, — сказал негромкий низкий голос.

Вошедшие остановились, прислушиваясь.

— Да нет, это кошки, панимаешь, — уверенно сказал голос с кавказским акцентом. И снова загремели тяжелые шаги.

Леня перегнулся через перила. Этажом ниже засветился желтый прямоугольник дверного проема.

— Ну, как он там? — снова прозвучал тот же восточный голос. И дверь захлопнулась.

Заинтересовавшись странной жизнью необитаемого дома, Леня ходил вокруг квартиры, как кот около сметаны. Ему было жутко, и от этого его еще больше тянуло туда. Черная громада мрачного здания угрожающе смотрела на него темными глазницами уцелевших окон, в которых плавала, как огромный белый зрачок, полная луна.

Шантажист не привык работать в пустых нежилых помещениях. Он привык иметь дело с домами, в которых жили люди, и можно было всегда позвать на помощь и что-то у людей разузнать. Как-то веселее трудиться, зная, что рядом есть хоть одна живая душа. А здесь хоть целую ночь ори — не доорешься. Подумают — привидения.

К тому же каждый его шаг в притихшем доме отдавался эхом, долго блуждавшим по узким лестницам, — жуткое место! В таких домах хорошо прятать трупы убитых и колдовать по ночам, прокалывая восковую фигурку недруга булавкой.

Когда, отважившись, Соколовский стал спускаться вниз, стараясь случайно не загреметь валявшимся под ногами хламом, дверь единственной обитаемой квартиры распахнулась и послышался чей-то сдавленный шепот:

— За ноги бери.

Похоже, человек тащил что-то тяжелое. Послышался мягкий звук — что-то упало на пол.

— А, черт! — громко выругался человек. — Да возьмешь ты его или нет? Шевелись, я один не смогу.

— Да валяется тут под ногами всякая дрянь, панимаешь.

Послышались шаги спускающихся по лестнице людей. Леня поспешил вниз — ему не очень-то хотелось встречаться с незнакомцами на темной узкой дорожке. Осторожно прикрыв за собой дверь подъезда, чтобы она не хлопнула пружиной, он бросился под защиту кустарника, густо облепленного снегом.