Эта фамилия гремела ежедневно по всем каналам телевидения и радио. Всеми политическими обозревателями обсуждались поступки этого человека и усиленно муссировались слухи о нем. Его считали одним из самых влиятельных политиков, негласно меняющим ход истории. Внешне это был действительно «лысоватый дед с бородкой», хотя он был вовсе не стар. Но этот «дед», при всей своей внешней незначительности, имел в своих руках такую власть и был столь могуществен, что многие почли бы за честь просто постоять с ним рядом. Надо же, и этот человек был сейчас здесь!

Леня решил встрять в беседу.

— А я думал, что здесь только бизнесмены…

— Что, политики не люди? — снисходительно бросил телохранитель Поташова. — Да я здесь чуть ли не через раз бываю. Ему тут будто медом намазано. И вообще, если бы не он, здесь все уже давно бы накрылось. Видел, как Кабан перед ним стелется?

Кабаном, очевидно, называли хозяина. Это метко припечатывающее прозвище выдавало всю его натуру. Ему действительно только клыков не хватало, чтобы полностью походить на это животное.

Леня насторожился и внимательно слушал дальше. Он надеялся многое почерпнуть из болтовни охранников, хорошо осведомленных о привычках своих хозяев, но разговор постепенно съехал на другие темы. Кого и когда убили, кого чаще убивают — банкиров или политиков, какие случаи бывают в их работе. Все это, конечно, было очень интересно самим телохранителям, но никак не Лене. Несколько раз входила пожилая женщина и, поставив на стол кое-какую закуску, молча удалялась.

Было уже около девяти часов вечера. Леня находился не то в плену, не то на свободе уже не менее четырех часов. Пора было отсюда выбираться. Он встал, потянулся и не спеша заглянул в дверь, откуда недавно выходила пожилая женщина. Дверь вела в коридор. Если его остановят, он будет придерживаться версии о том, что здесь в первый раз, заблудился или ищет шефа. Но в коридоре было пусто.

Никто его не остановил, и Леня прошел по коридору мимо огромной, ярко освещенной кухни, на которой, ни на что не обращая внимания, работали две молоденькие девушки — те, что здесь постоянно жили.

Леню интересовало, как можно попасть в большой дом, и он стал осторожно приоткрывать все двери подряд, пока наконец не почувствовал дуновение прохладного воздуха и не увидел стеклянный рукав, ведущий в большой дом. Проверив, на месте ли фотоаппарат, он смело двинулся вперед и через минуту уже входил в здание.

Здесь музыка звучала громче и отчетливее. Кто-то играл на рояле, а мужской, далеко не оперный голос что-то пел. Леня, блуждая по переходам дома, то приближался к поющим, то отдалялся.

«Они, наверно, все в холле», — догадался он и решил идти на звук рояля, ведь именно перед холлом находилась лестница на второй этаж. Пение оборвалось, послышались смех, аплодисменты, оживленные голоса. Крадучись, сыщик пробрался совсем близко к отдыхающей компании и слышал бессвязные обрывки разговора:

—…Вы прелесть, Олег Викторович. Вы чудесно поете…

— Дай Бог, дай Бог…

—…Я даже могу для вас станцевать на рояле…

— Только снимите платье, оно вас портит.

— Ха-ха-ха, какой вы шалун!..

Леня нашел ход на второй этаж и через ступеньку взбежал по лестнице, боясь опять на кого-нибудь наткнуться. Он почти не волновался, лишь сердце мощными толчками колотилось в груди от быстрого подъема. Или пан, или пропал, решил он, теперь отступать некуда. Надо действовать. Во второй раз ему сюда хода нет.

И вот он вступил в коридор, освещенный розовым светом настенных бра. В коридор выходило множество дверей. Леня заскочил в первую попавшуюся и затаился там, как лесной зверь. Он слышал биение собственного пульса и приглушенные звуки веселья, доносящиеся снизу.