— Ладно, извини, что так получилось, накладка вышла, — почесывая нос указательным пальцем с огромной печаткой, сказал Эдуард. — Ну, пока. Лови!

Леня поймал ключи на лету и из последних запасов вежливости извлек прощальное:

— До свидания. — У него даже не было желания взглянуть вслед веселому квартету.

Посидев немного в кресле, Леня решил наконец раздвинуть тяжелые портьеры, создававшие в комнате тяжелый полумрак, и немного проветрить квартиру, в которой еще царствовал тяжелый нежилой дух. Он вышел на балкон. Серая дымка плавала над многоэтажками спального района. Деревья теряли от резких порывов ветра свои последние листья. Пахло прелой горечью дождливой осени. Грустные дворовые псы с опущенными хвостами бродили у мусорных ящиков.

Леня перегнулся через перила и глянул вниз со своего восьмого этажа. Внизу около роскошной машины стояли четыре фигурки.

— Ишь ты, какая шикарная тачка у этого Эдика, — пробормотал Леня, узнав в человечках своих гостей. Эдуард сажал девушек в машину. Вдруг вынырнул из соседнего подъезда какой-то мужчина и прошмыгнул на заднее сиденье. Машина постояла еще пару минут, моя лобовое стекло «дворниками», а потом как бешеная рванула с места и скрылась из пределов видимости.

— Шикарная тачка, шикарные девушки, шикарная жизнь, — со вздохом сказал сам себе Леня. — А тут барахтаешься, как тюлень, а КПД — ноль…

В сердцах хлопнув балконной дверью, он пошел убирать остатки чужого пиршества.

На следующий день надо было начинать активные действия по добыванию средств к существованию. Во-первых, Леня съездил к родителям и поживился у них продуктами. Проблема хлеба насущного в буквальном смысле была решена. Кроме того, удалось под благовидным предлогом перехватить немного денег. Во-вторых, он, повиснув на телефоне и обзванивая всех мало-мальски знакомых людей, попытался выяснить, где можно подработать. В основном были свободны вакансии торговцев мелким товаром. Эта черная неблагодарная работа казалась малопривлекательной. К тому же лето уже закончилось. Хотя было еще довольно тепло, но в воздухе уже носилось ощущение грядущего холода.

На рынке труда фотографов было затишье. Уже прошло то время, когда все фотомастера нашей страны слетались в Москву для летних заработков. Теперь положение стало намного тяжелее. Все теплые места около достопримечательностей столицы были раскуплены сто лет назад, конкуренция там была еще сильнее, чем на либеральном юге, и кустарю-одиночке тут не было места. Спокойные должности при Дворцах бракосочетаний были заняты. Фотонабеги на местные детсадики и школы требовали слишком большого потока, с которым в одиночку справиться трудно. В фотоателье тоже трудно было отыскать рабочее место, ведь кто сейчас ходит в фотоателье, кроме как сниматься на загранпаспорт?

Пару недель провисев на телефоне, Леня все-таки нашел себе уютное место в редакции многотиражки одного некогда крупного московского завода, ныне живущего сладкими воспоминаниями о своем былом величии. Но и в многотиражку его взяли не просто так, а с условием выполнять одновременно функции уборщицы. Кроме фотокора, в редакции был только один сотрудник, он же редактор, он же штатный корреспондент и секретарь в одном лице.

Будущая работа представлялась несколько скучным, но необременительным занятием, которое вряд ли ущемит свободу творческого индивидуума. А будущие обязанности рисовались примерно в таком свете: съемка передовых рабочих и их наставников, фиксирование для вечности унылых заводских корпусов дореволюционной постройки и постной физиономии директора предприятия.