— Тс! Пришел.

Бибок оглянулся и тоже увидел… господина Клебе, спешившего к нему с другой стороны. Увидел и испугался, уставившись на болтливого старика, он пролепетал, совершенно подавленный его проницательностью:

— А вы откуда знаете?

— Вижу! — пояснил всеведущий старик.

На счастье Бибока, в этот миг вся группа девушек выплыла из-за деревьев, и теперь он и сам увидел рядом с Розалией Отрокочи двух ее кавалеров: справа шел Дюри Гёргей, а слева — белокурый, стройный Фабрициус, которого «полковник» знал еще в городе Бела.

Вскочив со скамьи, Бибок заспешил навстречу Клебе и радостно обнял его. Это явно пришлось господину Клебе не по вкусу, тем более, что он был в черном, отменно чистом костюме, а Бибок — в грязной, засаленной одежонке.

— Ах, оставьте, еще удушите! Вы мне все кости переломали! Господин Бибок, опомнитесь! Да и перемажете вы меня.

— Это мой маскарад, — оправдывался Бибок, выпуская Клебе из объятий.

— Вы меня звали. Вот я и пришел.

— Очень рад. Только давайте лучше выйдем отсюда в поле. У меня к вам долгий разговор. В поле мы сможем поговорить спокойно, без посторонних.

Они вышли из парка и по меже, тянувшейся вдоль горохового поля Яноша Флангера, направились к прудам, в которых горожане мочили коноплю.

Господин Клебе первым нарушил молчание.

— Ну как? Надумали?

Бибок помолчал с минуту, словно ему все еще трудно было решиться, и со вздохом произнес:

— Злодейка бедность! Что только она не заставит человека сделать. С души воротит, а все-таки сделаешь! Ну вот, придется мне некоторым способом снять с вас траур. Если, разумеется, заплатите, как следует.

— Принесли бумагу?

— Здесь! — Бибок похлопал себя по груди.

— А показать ее можете?

— Могу.

Бибок вытащил из внутреннего кармана вчетверо свернутый кусок черной клеенки, развернул и достал из нее пожелтевший лист бумаги. Господин Клебе повертел листок в руках, внимательно оглядел печать и возвратил грамоту Бибоку.

— Кажется, все в порядке. И сколько же вы просите за эту писульку?

— Четыре сотни золотых.

— Да что вы? Опомнитесь!

— Голова вице-губернатора — не тыква, — возразил Бибок. — Дешевле не уступлю. Я еще не сошел с ума.

— Нынче губернаторские головы подешевели, — заметил Клебе.

— Да ведь речь идет не столько о голове губернатора, сколько о чести города Лёче, — заспорил Бибок.

— Да, но четыре сотни золотых!.. По нынешним временам такие деньги не легко найти.

Бибок завертелся, замахал руками:

— Как хотите, но я дешевле не продам! Не продам. Гёргея не продам. Гёргей столько добра мне сделал, всегда помогал, произвел меня в полковники. Такого человека знаете, как уважать надо? Нет, дешевле, чем за четыреста, я его не уступлю. Согласитесь сами, сударь.

Но господин Клебе не хотел соглашаться и с достоинством пожимал плечами. — Мне-то все равно. Не из моего кармана. Но советую сбросить немножко, а то мои старания будут впустую. Уж если трудиться ради чести города, то надо быть уверенным, что сделка не сорвется из-за нескольких золотых! Мне-то самому от всего этого — никакой выгоды. Мне дорого только одно — пусть добрые люди, когда старый Клебе навеки закроет глаза, скажут на моих похоронах: "Хороший был старик, вытащил город Лёче из ямы. А ведь это не всякий сумеет". Да, может быть, меня за это еще и похоронят возле соборной стены… — И глаза господина Клебе гордо засверкали.