..
– А когда этот катер опять в порт пойдет?
– Да послезавтра. Баржу поволочет.
– Ежели шторма не будет. Так что, парень, завтра ты там, чего она послала, на золотишко прочухай, а уж послезавтра...
– На быстром катере, к е...не матери, – пошутила жертва моей Лолиты.
Все расхохотались, а Лолита Никоновна добавила:
– Ежели шторма не будет.
И все расхохотались по второму разу. Да так громко, что японский череп проснулся и запел:
У моря, у синего моря,
Со мною ты рядом, со мною.
И вся кодла подхватила:
И солнце светит, и для нас с тобой
День и ночь шумит прибой.
Череп опять заснул. Интересно, откуда этот шлепнутый в сорок пятом году из противотанкового ружья японец знает песню, которая будет написана через шестнадцать лет? Яснослышащий, наверное...
– А золотишка, мужики, у вас нет, – вернул я себя и остальных в реал, – по всем геологическим законам быть не может.
– Хеть, – хетьнул до сего времени молчавший неопределенный мужик, – по законам... Да кто у нас в России по законам живет...
– Так это люди... А золото...
– Что – золото? Золото что, не человек?! Форменно!
«Так, – подумал я, – заехали...» И тут неопределенный мужик, прихлопнув на лбу затаившегося с лета комара, повел рассказ о живости золота, превратностях судьбы и таинственной победе государственного плана над здравым смыслом.
– Значит, так. Дело было в пятьдесят пятом. В кабаках московских мы сидели. Сначала в кишке в Столешниковом, потом в «Ласточке» в Сокольниках, потом в пивняке на Селезневке, а потом... А потом пенезы кончились. А нам еще... Форменно...
Присутствующие с понятием кивнули.
– Так вот, фюрер Лавренов в пивняк попал, поставил... Форменно поставил. И когда порядком закосели, на Саяны нас завербовал. Шурфы на золото бить. Приезжаем на Саяны – ой, б...дь, мужики... края далекие, гольцы высокие и тропки, верите, где гибнут рысаки... Глушь страшная! Без вин, без курева, житья, б...дь, культурного... Жуткое дело... Мы Лавренову: «За что забрал, начальник, отпусти...» А он нам: «В рот вам сто х...ев а не “отпусти”!»
– Каждому по сто? – ужаснулась молоденькая Лолита.
– Нет, всем, – ответил неопределенный мужик, несколько удивленный интересом именно к этой, идиоматической стороне истории.
– А сколько вас было? – уточнила Лолита.
– Тридцать пять голов, – безропотно ответил мужик. – Нет, тридцать шесть, Точно, тридцать шесть, форменно.
– Ну, это еще ничего, – успокоилась Лолита. – Вот на Шикотане в пятьдесят девятом я...
– Стоп, – прервал ее японоборец, – геологу не интересно, как ты погранотряд обслужила.
– Вам правда не интересно? – игриво скосила на меня глаза и рот Лолита.
– Молчи, девка, молодой человек сюда за золотом приехал, а не за похабством. Да и любовь у него к Лолите.
– А мы кто? – хором спросили остальные Лолиты.
– Подруги вы наши боевые. Походно полевые... Вот у нас под Липском в сорок четвертом... Цельная рота...
– Так как насчет золота? – прервал я трогательные воспоминания кто кого, как и сколько.
И неопределенный мужик продолжил:
– И, значит, Лавренов, начальник наш, опытный волк, говорит: «Вот что, уголовщина, золота здесь нет и по всем геологическим признакам быть не должно. Но заработать я вам дам, потому как план мне по шурфам дан, а золото – оно от Бога. Копай, бандюги». Так и сказал. Душевный был человек. Форменно. |