Лайонин не знала, почему все тело пронизала дрожь страха. Словно предчувствие темного зла посетило ее.

Они заметили языки огня еще до того, как увидели высокие стены донжона замка Бедфорд. Лайонин поразила стремительная реакция людей. Пришлось пришпорить кобылку, чтобы не отстать отлетевших вперед вороных коней. Казалось, вся деревня пылает ярким пламенем, и вопли сервов и животных, погибающих в нестерпимом жару, ошеломили Лайонин.

– Иди в донжон! – прогремел Ранулф с искаженным от гнева лицом.

– Я могу помочь! – прокричала она в ответ, увидев бегущего по двору ребенка. И попыталась было спешиться, но стальная рука Ранулфа перехватила поводья. Отблески огня на миг превратили его в непонятное, неземное существо, пришедшее прямо из ада.

– У меня нет на это времени. Повинуйся мне!

Она не смогла не подчиниться и повернула нервничавшую лошадку к внутреннему двору, ворота которого были закрыты: очевидно, обитатели замка пытались хоть как-то защититься от огня.

У ворот не было никого, кроме привратника: все тушили пожар. Лайонин нашла конюшни и на секунду остановилась, глядя, как огонь пытается перебраться через низкую ограду в поисках пищи, нового топлива, способного насытить его прожорливое чрево.

Лайонин решила расседлать лошадь и поискать часовню, чтобы помолиться за безопасность людей.

– Так и знал, что он не позволит своему бесценному сокровищу подходить близко к смерти и разрушению, – прошипел над ухом знакомый голос.

Лайонин подскочила от неожиданности:

– Джайлз?! Что ты здесь делаешь?

Она нервно огляделась. Рев огня даже здесь казался оглушительным. А может, это собственные страх и паника грозили захлестнуть ее?

– Не считаешь же ты, что я легко откажусь от битвы за любимую? Я не настолько равнодушен.

– Почему ты последовал за мной?

– На это легко ответить.

Джайлз жадно пожирал глазами ее тело. Лайонин, стараясь не выдать волнения, прислонилась к деревянной перегородке стойла. Выхода нет. И невозможно сбежать от обезумевшего мальчишки.

– Я бы признал поражение, будь игра честной, но как мне состязаться с богатствами твоего графа? А я ставил выше тебя лишь одну Пресвятую Богородицу, но ты все это время замышляла предать меня.

– Джайлз, ты ошибаешься, – уверяла она, вжимаясь в перегородку, словно в ней, как по волшебству, могла появиться дверь. В конюшне стало еще жарче, и кобылка нервно переминалась с ноги на ногу.

– О, тебе нет нужды меня бояться. Я не причиню тебе зла. Слишком хорошо я тебя узнал. И, узнав, потерял то, о чем мечтал.

Его взгляд упал на ее тяжело вздымавшиеся груди.

– Но ты продала себя, так, может, и мне продать то немногое, что осталось? Помнишь это?

Он взмахнул перед ней клочком пергамента. Лайонин недоуменно вскинула брови.

– Это одно из твоих писем.

– Я не писала тебе.

– Это верно. Но Люси проговорилась, что ты часто записывала истории и сказки. Помнишь Гилберта?

Лайонин пожала плечами. В Лоренкорте не было ни одного Гилберта. Но тут из глубин памяти всплыл один случай…

Она молча смотрела на грязную руку, державшую пергамент.

– Это ты поджег деревню, – прошептала она.

– Да! – рассмеялся он. – И рад, что теперь ты знаешь, как далеко я способен зайти, чтобы получить желаемое.

Он нежно провел ладонью по ее плечу.

– Разбогатев, я куплю несколько таких женщин, как ты.

– Джайлз… – начала она.

– Молчать! – крикнул он, размахнувшись, и она отвернула голову в ожидании удара. Но Джайлз отступил и помахал клочком пергамента.

– У меня пять таких писем, и было очень легко изменить «Гилберт» на «Джайлз».